Я помолчал, оглядев собрание. Господа химики слушали с интересом, что-то черкали на бумаге, а двое студентов перешёптывались, передвигая друг к другу листок с какой-то записью.
– Я продолжу, господа. Бензин и искусственный каучук, ввиду нашей немногочисленности, мы отложим на вторую очередь. Теперь о принципиальном: сырьё для получения лаков, масел и иных веществ, по возможности, должно быть отечественным, и опять же, по возможности, наиболее дешёвым. Впрочем, удешевления сырья можно добиться уже после начала массовой выделки продукции. Аппараты и приборы, на которых будет организовано промышленное производство нашей продукции, должно быть приспособлено к выделке в нашей стране, с тем, чтобы мы сами производили его на продажу, а вы, как авторы, получали роялти. И, наконец, крайне важная вещь: все работы, проводимые вами, все результаты вами достигнутые, должны быть абсолютно секретными. Сами понимаете, если конкурентам, особенно в Европе, станет что-то известно, они тут же станут, вместо вас, авторами открытия, и получат все миллионы рублей, которые проплывут мимо вас.
– Неужели миллионы?
– Именно. Судите сами: самолёт сам по себе стоит не менее десяти тысяч рублей золотом, а в Европе и в Новом Свете ещё дороже. Масло, смазку и бензин он будет потреблять постоянно. Кроме самолётов в широкую продажу пойдут самоходные повозки, или автомобили, велосипеды с моторчиками и прочие механизмы. Из других веществ также будут производить массовые продукты. Скажем, электрические провода будут производиться тысячами километров, а электрогенераторы и электромоторы – миллионами штук. Не завтра, конечно, но очень и очень скоро.
Сделал паузу и закончил:
– Профессор Храмов, у Вас будет отдельная задача. Вы должны отработать дешёвый способ получения алюминия, гальваническим методом. Сразу намекаю: алюминий, полученный по Вашему методу должен быть в три-четыре раза дешевле меди, произведённой ныне. В будущем Вы удешевите и производство меди, но об этом потом. А сейчас я удаляюсь, у меня срочная встреча. Все вопросы – через профессора Меншуткина, или через жандармского поручика Власьева.
Присутствующие химики дружно скривились, а я тяжело вздохнул:
– Будьте разумны, господа! Обществу нужны и музыканты, и ассенизаторы. Кто-то должен заниматься неприятной и грязной работой, если она полезна обществу и стране. Кстати, очень многие реактивы, с которыми вы работаете, пахнут вовсе не фиалками, не так ли? Вот и жандармы вынуждены заниматься не самыми лучшими представителями человеческого рода. Поэтому я вас очень прошу, не обижайте господина поручика, он очень воспитанный, образованный и отважный человек, обладающий широчайшим кругозором. К тому же я имею честь считать поручика Власьева одним из моих друзей.
Я откланялся, и отправился на обед, который здесь зовут завтраком. Начал я в одиночестве, но спустя несколько минут пожаловал мой старший брат, Николай, в компании трёх сослуживцев. Вышколенные слуги мгновенно сервировали стол, слегка опасливо поглядывая на Николая Николаевича, но тот сегодня был настроен благодушно.
– С тех пор как ты, Петенька выздоровел, ты очень изменился. Вечно где-то пропадаешь, вечно чем-то занят, слугу нового завёл, кстати, Джошуа жаловался на неожиданную отставку.
Спутники Николая аккуратно кушали суп и внимательно разглядывали меня.
– Джошуа я отставил, потому что имею подозрение на его противоестественные наклонности.
– Ах да, он же англичанин, им свойственно баловать друг друга с чёрного хода.
Господа офицеры заржали.
– Что касается моих отлучек, то один из результатов ты видел в Красном Селе.
– О да! И был немало впечатлён! Свежеиспечённый адмирал Можайский уверял Его императорское величество, что без твоего участия самолёт бы не полетел, это правда?
– В какой-то мере. Я предложил адмиралу для его самолёта крылья и хвостовое оперение другой формы, и предложение пришлось ко двору.
– И на что пригодна сия забавная игрушка?
– Игрушка? Да, пока игрушка. При собственном весе почти в сто пудов, она способна поднять не более двенадцати пудов, и пролететь не более десяти-пятнадцати вёрст. Увы, но на большее самолёт в нынешнем виде не способен.
Офицеры смотрели с интересом.
– Чувствую какой-то подвох – весело заявил Николай – не мучай, Петя, раскрой, в чём он?
– Всё очень просто: это первый в мире самолёт. Следующий будет совершеннее, следующий ещё совершеннее… И так далее.
– Но какая практическая польза от самолёта, коли он летает недалеко, а груз вообще перевезти не способен?
– Не преувеличивай, Николай. Даже в этом виде самолёт способен доставить через вражеские позиции важное сообщение, да и провести разведку он также способен, причём, дальше, чем это возможно при помощи аэростата.
– Пожалуй, ты прав, брат! Это важное достижение
– И заметь, это русское достижение!
– Что ты намерен делать дальше?
– Думаю совершить вояж по главным европейским столицам, продемонстрировав миру русские самолёты.
– А дальше? Я имею в виду военную службу.
– Сам понимаешь, Николай, с таким увечьем – я продемонстрировал левую руку – мне в строевых частях не служить. Однако на военной службе я намерен резко обогнать тебя, брат, если не в чинах, то в должности!
– Ну-ка, ну-ка, объясни свой коварный план! – расхохотался Николай.
– Я намерен создать новый род войск, и возглавить его. Императорский Военно-Воздушный Флот.
– И какие возможности будут у твоего рода войск?
– О! Самые разнообразные! Разведка, доставка срочных сообщений и важнейшей корреспонденции, перевозка офицеров связи, атаки неприятеля с воздуха и многое другое.
– Я вижу, что ты всё тщательно продумал?
– Ну, не всё, и не так тщательно, как должно, но кое-какие планы у меня имеются.
– Весьма любопытно! Признаться, я ожидал, что ты будешь сильно удручён своим увечьем, и всё готовился к тяжёлому разговору, но как оказалось, дела обстоят намного благополучнее, чем мне казалось!
– Более того, Николай, приглашаю тебя в последнее воскресенье июня, в Царское Село, там я намерен продемонстрировать новую забаву. Клянусь, ты будешь в восторге!
– Заинтригован! Что это за забава, ты конечно не скажешь?
– Даже под пытками! Но намекну: нам потребуются купальные костюмы.
Спутники Николая в течение всей трапезы так и не проронили ни слова, что вообще-то странно. Впрочем, мне с этими господами детей не крестить.
***
К трём часам пополудни у меня была назначено встреча с будущими мотористами, сейчас проходящими службу в Инженерном училище. Встреча проходила в одной из аудиторий Инженерного замка, куда Андрей уже доставил деревянный макет мотоциклетного двигателя.
С макетом получилось очень удачно: я, как смог, нарисовал чертеж мотора «Ковровца», обратился в столярную мастерскую, что была среди прочих служб при Николаевском дворце, и мастера-краснодеревщики в течение недели сделали то, что надо. При вращении рукоятки было видно, как двигается поршень, шатун, клапаны, как вращение от коленвала через коробку передач передаётся на цепь, как переключаются передачи. Карбюратор я, как сумел, нарисовал, отметив все размеры, которые упомнил. Отдельно был изготовлено магнето, причём уже в металле, но работало оно из рук вон плохо. Свеча зажигания была и вовсе только в виде карандашного наброска.
Я попросил начальника училища, генерала Тидебеля, выделить в моё распоряжение десять-пятнадцать юнкеров старших курсов во главе с талантливым профессором механики, и вот они стоят передо мной: десять юнкеров, и генерал-лейтенант Паукер Герман Егорович.
И тут оказалось, что, обращаясь в Николаевское инженерное училище, я чуть было не попал в лужу: тут, конечно, готовят инженеров, но инженеров фортификации. Я впал в ступор, но Герман Егорович меня мягко успокоил:
– Нет причины волноваться, Ваше императорское высочество, мы вполне способны произвесть необходимые расчёты, сделать необходимую деталировку, а также работать с любыми моделями. Как инженеры, мы работаем с самыми разными механизмами, подчас весьма экзотическими.