— Поедем, — радостно перевел Миша, — поедем!
Я улыбнулась.
— Ты же сам сказал, — напомнила я Мише, — что они капризные. И метро не работает, потому что их невозможно уговорить. Как же у тебя получается?
Миша смешно сморщил нос.
— Уговорить ее работать нельзя, — ответил он. — Они не хотят работать. Но мы и не работаем. Я сказал Лапе, что это приключение.
Приключение. Вот как.
Я вспомнила эльфов на крыльце Астры. Их одинаковые невыразительные лица и прямые спины. Их неподвижных лошадей. На душе стало скверно. Я зябко повела плечами.
Да что это я. Для Миши это действительно приключение. Тем более — для Лапы.
— Миша, — сказала я, — ты когда-нибудь видел эльфов?
— Нет, — откликнулся он. — Как думаешь, удастся увидеть?
Я не ответила.
Лапа здорово разогналась. Миша время от времени стучал по стеклам костяшками пальцев, и она отвечала ему звериным воем. Мне стало интересно, в каких отношениях находятся поезда с самим телом метрополитена. У Лапы есть какой-то разум. Может, он невелик, но она умеет выходить на контакт и ей нравится общаться. А тоннели, станции, эскалаторы? У них есть органы чувств, есть желания и предпочтения. Лапа — паразит? Симбионт? Или, может, составная часть, полуавтономный орган? Пройдет несколько лет, все успокоится, и тогда непременно должна возникнуть новая наука. Интересно, как ее назовут. Необиология?
Главное — чтобы нам сегодня удалось не увидеть эльфов. И тогда я это все увижу сама. И все будет хорошо.
Я достала из рюкзака фотоаппарат и сфотографировала Мишу. Он заулыбался. Лапа с радостным кличем пронеслась мимо очередной станции. На станции вспыхнул и погас свет. Кажется, это была Менделеевская.
— Она сама свет включила? — спросила я. — Или это такое «здравствуйте»?
— Не знаю. Слушай, а как ты с Наташкой познакомилась?
— В интернете. Зацепились где-то языками случайно.
— А я в магазине. В военторге. Она камуфляж покупала, — Миша фыркнул. — Такая тетушка! Но она классная.
— Это верно.
Миша помолчал.
— А где ты живешь?
— Пока не знаю.
— То есть как?
— До сих пор жила на работе, — объяснила я. — Деловой центр «Золотая Астра». Но Астра сердится. Не хочет, чтобы в ней жили. Если получится сейчас сфотографировать, что заказывали, буду жить в Веденино. Это за городом.
Миша замялся. Я видела, что он ищет тему для разговора, и решила помочь.
— А как ты понял, что умеешь разговаривать с поездами?
Он улыбнулся и пересел поближе ко мне: Лапа сильно шумела, приходилось ее перекрикивать.
— Да как и все, — сказал он, — случайно. Тогда метро еще работало, но плохо. Толпа народу на платформе стояла, полчаса поезда не было, все матерились. Я заглянул в тоннель и как заору: «Эй там, выходи уже!» Чисто в шутку. Ну, он и выехал.
— Это Лапа была?
— Нет, это на другой ветке было. Пацан выехал. Я его Мурзиком назвал.
Я подняла брови.
— А как ты отличаешь — пацан или девка?
Миша почесал в затылке:
— Не знаю. Они как-то сами говорят.
Вслед за ним и я призадумалась. Я поймала себя на том, что всегда считала Астру женщиной, просто потому, что она — Астра. А вот дом Валентины Петровны мне показался мужчиной. Верней, дедушкой. Интересно. А вдруг все наоборот? Дом в Веденино — бабушка, а Астра — хозяйственный и властный мужик.
— ...а я говорю ему: «Ты чё, Мурзик? Ты рамсы попутал, Мурзик!» — смеясь, продолжал Миша. — Ничего! Нормально доехали.
Доехали мы нормально. Разве что слишком быстро. Я только начала собираться с духом, а Лапа уже тормозила. Остановившись, она подала замысловатый сигнал — словно пропела что-то. За окнами было темно, хоть глаз выколи. Свет в вагоне тоже стал угасать. Миша снова включил фонарик.
— Она нас подождет, — уверенно сказал он. — Ей очень интересно, что мы расскажем.
Я помолчала.
— А ты собираешься со мной?
Миша отвел полу своей куртки и посветил фонариком на дубинку.
— Что неясно? — самодовольно бросил он.
Я улыбнулась.
Эскалатора здесь не было, но были длинные подземные коридоры. Они сплошь заросли пластиковыми джунглями. Пробраться через них оказалось намного сложнее, чем спуститься по длинному эскалатору Боровицкой. Несколько раз мы останавливались, подолгу распутывали скрученные плети, протискивались сквозь резиновую упругую сеть. Миша объяснял, что рубить живой пластик, как в кино с мачете прорубаются через джунгли, ни в коем случае нельзя. Это самый верный способ получить от метро жесточайшего пинка.
— Уж наверно, — поддакнула я. — Если оно ими чувствует, ему же наверняка больно.
— Один мужик, — сообщил Миша, — бензином их облил и поджег. Выплавил проход и поперся прямо внутрь.
— Завалило?
— В кашу размололо.
Мы дружно согласились, что нельзя быть таким идиотом, и что это премия Дарвина. Потом Миша выпрямился, разминая спину, тряхнул головой и сказал:
— Слушай! А ведь мы же сейчас эльфийскую страну увидим.
У него горели глаза.
Я вздохнула.
— Миша, эти эльфы — совсем не эльфы. Их просто так называют. Потому что длинные и бледные. И... по некоторым другим причинам. И я очень надеюсь, что никаких эльфов мы не увидим.
— Фу, какая ты неромантичная.
— Что есть, то есть.
Миша шагнул ко мне и взял меня за плечо. Лицо его светилось. Рука была крепкой и горячей.
— Ну, хватит бояться, — сказал он. — Я же с тобой.
— Я думаю, их вообще зря так боятся, — со знанием дела говорил он, пока мы выбирались на свет. — Метро вот тоже боятся до усрачки. А чего его бояться? Ты его только топором не руби и бензином не обливай, оно тебя не тронет. Я думаю, что какой-нибудь идиот какого-нибудь эльфа успел прикончить со страху. Вот они и озверели.
Мне очень хотелось ответить что-нибудь язвительное, но не хотелось ссориться с Мишей. В конце концов, он шел вместе со мной и собирался меня защищать. Мог бы и не ходить.