Наклонился к окошечку, подмигнул девице и сказал:
— Дай-ка мне, Люба, вон ту пузатенькую.
Спуста минут сорок, обойдя все окрестности и крепко поругавшись с владельцем ночного бара, Сергей вернулся к банку.
Прохожих на улице становилось все больше, начинался дождь, небо над городом было цвета бетонного забора.
Милицейские машины понемногу разъезжались, увезя с места взрыва все, что их заинтересовало, и уже два хмурых слесаря, вызванных директором, нетерпеливо посматривали на милиционеров у порога, — дескать, хватит щепки собирать, пора и дверь ремонтировать.
Прямо в проеме двери на стремянке стоял молодой человек в потертых джинсах и сером свитере: он рассматривал какую-то козявку на потолке. Сергей сообразил, что это остатки поврежденной взрывом фотокамеры, и что скорее всего банк фотографировал всех входящих.
Сергей протиснулся вдоль стремянки и вошел внутрь.
Пять или шесть ступенек покрытой ковром лестницы вели в широкий холл. Наверху лестницы стоял стол для охраны, два стула и шикарный кожаный диван, на котором, вероятно, располагались посетители в ожидании пропусков. Сейчас на диване сидел охранник банка. По случаю ночной смены он выглядел не очень презентабельно, — в старых тренировочных штанах и фуфайке с надписью «Motorola-90». Рядом с охранником сидел один из оперативников. Сергей поманил охранника пальцем и завел в первый попавшийся кабинет с глухо задернутыми шторами и молчащими компьютерами на белых столах.
Сергей усадил охранника в вертящее кресло, вынул из кармана куртки банку с пивом и показал охраннику.
— Видишь? — сказал Тихомиров.
— Ну, пиво.
— Вот бухгалтера вашего убило такой банкой. Кто-то оставил ее у крыльца.
— Ничего я не видел, — сказал охранник.
— Это ты для милиции ничего не видел, а для своего шефа?
— Я внутри сижу, я что, вижу, если кто-то мимо идет? Это пусть этот, из посольской будки, смотрит.
— А почему ты бухгалтеру не открыл? Ты же должен был слышать, как остановилась машина?
— Я пошел открывать, — во, задницей о стол ушибло.
— Значит, ничего не видел, ничего не слышал, ничего не скажешь?
— Не-а.
— А я вот кое-что слышал.
Охранник исподлобья уставился на мента.
— Слышал, что ты в четыре утра приставал к девице в ночном киоске.
— Ну?
— А как ты думаешь, если Сазан узнает, что ты по ночам отлучаешься самовольно от вверенной тебе территории, — что он с тобой сделает?
Тихомиров схватил охранника за шиворот.
— Я ведь забрать тебя могу за эту ночную прогулку! Я тебе такое понапишу! Я девицу говорить заставлю, что ты ей пистолетом угрожал! Я тебя в ИВС посажу, а ты будешь просить, чтобы тебя не выпускали, потому что в изоляторе тебе будет веселее, чем перед Сазаном.
Тихомиров выпустил охранника, и тот кочаном сел на стул.
— Я правда ничего не видел, — закричал охранник, — сдохну, если вру!
— Когда ты вернулся в банк?
— В 4:30.
— Стояла эта банка у подъезда?
— Не.
— А если бы стояла, ты бы поднял?
— Не знаю. Спицын, он аккуратный человек. Бухгалтер, — одно слово.
— Кто обычно первым приезжает в банк?
— Директор. Шакуров.
— С охраной?
— С водителем. Плевал он на охрану. У него Сазан есть.
Подумал и добавил:
— Теперь, наверно, будет ездить с охраной.
— А если бы Шакуров приехал первый, он что, стал бы трогать эту банку?
— Ну, а если б водитель поднял, а Шакуров бы рядом стоял, — сказал неуверенно охранник, — какая разница?
Разница вообще-то была небольшая.
— А может, и не стали бы ее трогать, — задумчиво сказал охранник, — может, Сазана бы позвали.
После этого содержательного разговора Сергей поднялся на второй этаж по белой, как лист финской бумаги, лестнице, и прошел через пустой еще предбанник в кабинет Шакурова.
Кабинет был невелик — с пластиковыми столами и белыми пупырчатыми стенами.