Тациана Мудрая
Место встречи
Пути Господни неисповедимы. Все мы странники на Его дорогах.
По происхождению я — типичный ирландский коп из города Дублина: специализация — провоз наркотиков, отравления с помощью ядов, которые не может обнаружить современная химия, киднэппинг, заложники, а также помощь при задержании субъектов, повинных во всём этом и многом другом. На жетоне, который до сих пор украшает мою грудь, обозначено имя: Сэт О’Донован, Лорд Ку. Под левой подмышкой — татуировка с опознавательным номером, в район левой лопатки вживлен чип.
После ухода в отставку я некоторое время проживал в семье одного подмосковного заводчика вместе с моей российской супругой тех же выдающихся достоинств, какими я обладал в молодости. Имя её — Бран Царская Прихоть, и хотя пути наши разошлись, я до сих пор вспоминаю о ней очень тепло.
Так мирно и тускло протекала моя жизнь, пока не довелось мне отправиться вместе с младшими детьми на экспозицию в Минск, где им намеревались найти Друзей. Я же должен был всего лишь демонстрировать чистоту породы и ордена, полученные за прошлые заслуги.
Однако моя судьба повернулась иначе.
Некий гражданин Петербурга, который восхитился породой ирландского волкодава и решил обрести клубного щенка, встретился глазами со мной.
И мы оба поняли, что иного выбора для нас обоих не существует.
Ему со всех сторон объясняли, что от меня никогда больше не рискнут иметь потомство. Что средний срок жизни таких ирландцев, как я, — не более десяти лет, а мне уже близко к двенадцати, хотя вообще-то я молодец. Что я вовсе не охранно-сторожевой и не охотничий пёс, несмотря на мой богатый послужной список — или вопреки ему. И что вместе со мной пан получит проблемы по части кормления, ухода и лечения от уймы болячек, которые неизбежно и вскорости во мне проявятся.
И что в итоге?
Он отдал за меня цену двух справных кобельков и увёз к родне в Гродно. И остался там надолго.
Моя фамилия, Ставинич, свидетельствует о древних белорусских корнях, имя и отчество носят более случайный характер. Образование — юрист, профессия — заместитель районного прокурора по уголовным делам, хобби — кладоискатель. Со временем хобби погребло под собой профессию. История эта долгая, связанная с девяностыми годами и волной увольнений, и не здесь её излагать. Скажу только, что незаметный прислужник слепой богини стал весьма известен в определенных кругах сугубым профессионализмом, который приобрёл под конец жизни.
Я работаю на стыке нескольких профессий. Самая первая из них вооружила меня знанием законов — старых и новых. Прочие постоянно требуют импортного инструментария, исторических и лингвистических знаний, а также здоровья и очень крепких нервов: я немного археолог, немного спелеолог, но по большей части всё равно следователь: иду по путям вещей, затерянных в глубинах времён. И пишу об этом повести и статьи.
Правила моей излюбленной игры в последние десятилетия изменились. Это раньше все клады делились поровну между тем, кто отыскал, и непричастным государством, которое налагало властную лапу на то, что считало самым ценным. Огромная, сильная и авторитарная страна, которой всегда не хватало своего авторитета и силы — и возможности двинуть в полный рост. И которая почти не изменилась к лучшему оттого, что её стало гораздо меньше.
Так вот. Теперь, отыскав нечто стоящее, договариваешься с владельцем земли, буде он отыщется, но даже в случае, когда напротив тебя стоит страна, несложно бывает выбрать то, что больше всего глянулось.
Именно потому, что моя питерская квартира постепенно превращалась в склад раритетов, я получил предлог украсить её моей давней мечтой. Собакой-другом той породы, которую в древности дарили королям. Может быть, и хорошо, что это не щенок, а бывалый служака: с игривым ребенком я долго бы не выдержал, а как продлить жизнь пожилому псу, меня учили в Минске долго и тщательно.
Белорусская родня приняла меня, моего сотоварища и, кстати, мои деньги хорошо. Был разгар лета, все они как раз собирались пожить на даче, так что мы двое остались сторожить городскую квартиру.
Вскоре я понял, что знаменитость — она и за границей знаменитость.
Однажды приятный женский голос позвонил мне на квартиру и попросил о встрече: дальняя знакомая моей родни, кое с кем они говорили после занятий.
Я согласился: был назначен точный день и час, на всякий случай мы обменялись номерами мобильников.
Девушка, которая позвонила в мою дверь буквально секунда в секунду, оказалась удивительно хороша собой: невысокая, тоненькая, будто ива, роскошные золотисто-рыжие волосы и глаза цвета «шторм на Балтике». Это в плане поднятых со дна водорослей и ила. Словом, романтическая героиня книги Короткевича о Чёрном Замке Ольшанском.
Однако при ближайшем рассмотрении она оказалась наполовину ирландских корней: как говорится, куда ни плюнь… И звали её Шевонн, то есть Иоанна. Шевонн Кеннеди.
Как мне тотчас дали понять, она осталась в Беларуси после прошлогодних гастролей группы «Lord of The Dance», когда танцевальные школы ирландского магического степа расплодились по всей стране.
— Я, Алексей Петрович, — говорила она, устроившись напротив меня в кресле, — танцовщица почти никакая. Держали… как это… для антуража. Как образец средневековой кельтской красоты.
Акцента в её русском языке почти не чувствовалось — только некое слабое дуновение. Скромности в способе выражаться — тоже.
— Ну, разумеется, — ответил я. — Всем белорусам известно, что настоящие ирландцы черноволосы и голубоглазы. И что глаза им как грязным пальцем вставляли — это если ободок вокруг радужки. А рыжее и изумруд — это исконные цвета сид.
При последнем слове мой лохматый приятель поднялся со своего стратегического места на кушетке и улёгся между нашими сиденьями, так что нельзя было сойти с них, не наступив на него.
— Как он великолепен, — тихо сказала моя ирландская фея. — В доме не замечаешь, пока не дойдёт до настоящего дела.
— Да, я ещё ни разу не видел, чтобы Сэт путался под ногами и, по сути, не слышал его голоса, — подтвердил я. — В этом он истинный борзой пёс. «Ку» ведь, по сути дела, борзые, хотя с ними идут на кабана, медведя или человека.
— Воины, — подтвердила моя гостья.
Подольститься нам не удалось: Сэт по-прежнему глядел на нас обоих с каким-то невнятным напряжением.
Потом она перешла к сути своей просьбы — начав издалека, что прилично женщине. Христиане-друиды, начиная со святого Патрика, были ретивыми миссионерами: ещё с дохристианских времен в Киеве было ирландское монашеское подворье. Один такой вестник посетил и Литву, заключил брак с некоей благородной девицей, оставил потомство и даже основал дворянский род. Из чего, по всей видимости, следовало, что монахом он не был.
— Это и являлись мои предки, — пояснила Шевонн. — Я не знаю, настоящее у них шляхетское родословие или легенда, которую привез с собой Колман Корк-Дуйбне, когда, потеряв жену, вернулся на родину и вступил в брак повторно. Однако на полях фамильной Библии отмечено, что Колман оставил потомкам некий скарб, для сохранности замуровав его под глыбами caislean… castle…
— Кастеля, — кивнул я. — Замка.
В общем, у красавицы, как оказалось, были лоскуты древних бумаг, планы на полусгнившем пергаменте и к тому же — навязчивая потребность пустить всё это в дело. Для того, собственно, и прибыла.
— Вы как никто знаете толк в поисках и в современном оборудовании, — сказала она. — Говорят, у вас в Сэнт-Питерсбро имеется даже японец.
Так на нашем профессиональном арго именуют японский аппарат для разведывания пустот в земле. С её стороны это выглядело неумелой попыткой подольститься.
— В чём заключается мой интерес? — спросил я сухо. — Учтите, что за металлодетектором и прочими вещами мне придётся ехать.
— Нет, — она покачала увенчанной головкой, так что извитое червонное золото рассыпалось по плечам. — Там уже работают охотники за привидениями, у них найдется очень многое из ваших потребностей.