Первого сентября занятий на факультете не было. Зато была торжественная часть. Сначала всех первокурсников собрали перед главным зданием университета, после чего состоялся митинг, который открыл сам ректор. Кроме него выступило еще несколько человек, среди которых оказался и наш декан, и какой-то тип из Смольного.
Наша группа оказалась по большей части девчачьей — из шестнадцати человек девушек было одиннадцать. И я сильно порадовался тому, что, в отличие от остальных, не стал сегодня наряжаться по полной, упаковавшись в «официалку» — белую рубашку с галстуком и темно-серую «пару» фабрики «Большевичка». Так что подавляющее большинство оценивающих девичьих взглядов скользило по мне достаточно равнодушно. А вот парочку других парней — высокого блондина весьма «нордической» внешности, «упакованного» в фирменный джинсовый костюм от старины Страуса и кроссовки «Puma», и отчаянно рыжего типа, одетого еще ярче — в цветастую «битловскую» рубашку с вызывающе оранжевым галстуком, кожаный пиджак и все те же неизменные джинсы, явно оценили куда выше. Вот и хорошо. Меня любимая дома ждет. Если же меня начнут «атаковать», то хрен я с той гормональной бурей, которая бушует в моих венах, смогу в подобном окружении удержаться.
— Мальчик, а ты откуда?
Я обернулся. За моей спиной стояло две невысоких девчушки-подружки, вроде как из моей группы. Одна постройней вторая… пофигуристей. Ну нет в этом возрасте полных или некрасивых, нет! Все девочки в семнадцать лет желанны и привлекательны, все, без исключения! Чтобы они там о себе не думали…
— Я? Из Подмосковья?
— Оу! А чего в Москву не стал поступать?
— Ну-у-у… так получилось.
Девчонки переглянулись. Потом та, что постройней, улыбнулась и, сделав хитренькие глаза, сообщила:
— Мы тут решили всей группой сразу после того, как отпустят, в кафешку сходить. Ну, познакомиться получше. Сбрасываемся по рублю. Ты как, с нами?
— По рублю? — я картинно задумался. Мне же надо создавать отрицательный имидж — ботана там, заучки, нищеты подзаборной… ну чтобы не особенно цеплялись. А то я ж в таком цветнике не выживу… Но и не врать при этом. Ну, или, хотя бы свести вранье к минимуму. И сам не люблю, и чревато запутаться. Так что так, намеками — чтобы все остальное сами напридумывали.
— Хорошо! — я решительно махнул рукой и полез в кармана за деньгами. Они у меня специально были сложены рулончиком и перетянуты резинкой от бигудей. Причем, состоял этот маленький рулончик исключительно из рублей и трешек… Девчонки понимающе переглянулись и начали смотреть на меня покровительственно. Им все было ясно — типичная деревенщина из какого-то Зажопинска (недаром город не назвал), поступивший в универ только за счет свинцовой задницы и собиравшийся продолжать и здесь делать то же самое. Неперспективен ни с какой стороны! То есть ни в качестве мужа, ни просто позажигать пока учимся…
В кафешке я продолжал играть все ту же деревенщину, сев в стороне и почти не вступая в разговоры. Зато блондин с рыжим тут просто царили. Они сорили деньгами, заказав каждый по пузырю шампанского, а потом и еще по бутылке вина для наших дам, активно обсуждали зарубежные музыкальные группы, громогласно объявляя одни гениями, а вторые — полным отстоем. А когда я, улучив момент и внутренне хохоча про себя, влез и сказал, что мне тоже нравится современная музыка, например, «Песняры» или Муслим Салгомаев, оба замолчали и уставились на меня с таким презрением во взглядах, что мне, даже, пришлось отвернуться, чтобы не заржать уже в голос… Ну а самым пиком был момент, когда начали обсуждать предстоящую поездку в колхоз.
Ну да, уже с понедельника весь первый курс отправлялся на месяц помогать колхозникам убирать выращенный урожай. Ну, или, наоборот, как едко пошутили в одном из фильмов, повесив в кадре плакат: «Товарищи колхозники — поможем студентам убрать урожай»». Увы, эта была неизбывная действительность СССР. Там, в покинутом мною будущем я не раз читал возмущенные посты некоторых деятелей, насчет того, сколько сотен тысяч комбайнов, тракторов, картофелекопалок или сеноуборочных машины выпускалось ежегодно в СССР. И какими убогими цифрами может похвастаться нынешняя Россия. Так вот, выпускаться-то они выпускались, но со жратвой в стране при этом была большая проблема. Такая, что по осени, на ее заготовку выходил чуть ли не весь советский народ. Даже анекдот такой был: «Для решения какой комплексной проблемы в СССР создавалась группа из следующих специалистов: математик, физик, биолог, инженер, врач, архитектор, экономист, юрист, философ? Для уборки картофеля в колхозе…» В битву за урожай вступали все. Армия создавала целые автоколонны и отправляла на помощь колхозам и совхозам десятки сводных батальонов. В колхоз ехали профессора и ученые, рабочие и работники культуры, повара и парикмахеры. Разнарядка спускалась на все уровни…
Как бы там ни было, абсурд ситуации с самым передовым в мире советским сельским хозяйством, в которое вбухивались и огромные средства, и гигантские ресурсы, был очевиден всем. Просто более взрослые принимали это как неизбежность, а вот собравшиеся за нашим столиком новоиспеченные ленинградские студенты были преисполнены возмущения. Рыжий так просто вибрировал. Блондинчик презрительно цедил фразы. Я же… ну сами посудите — как я мог упустить такой момент? Так что, очередной раз улучив, когда в обсуждении возникла пауза, я с мечтательным вздохом, произнес:
— Эх, кабы на капусту отправили — то хорошо б было. Капуста легко берется. Топориком чок — и все. И пожрать ее сразу можно. А картоху копать — замаемся… — после чего за столиком установилась ошеломленная тишина. Но я на это не отреагировал, устремив взгляд вдаль. Типа мечтал о капусте…
— Кхм, девочки, я думаю нам пора уже заканчивать сегодняшние посиделки, — спустя где-то полминуты прервал установившуюся тишину рыжий, после чего несколько картинно бросил:- Если кому в сторону Кировского — могу подвезти. Я на машине…
Глава 2
— Марков… Марков! МАРКОВ!
Я вздрогнул и резко развернулся. Отчего Танька Бирницкая, наша староста группы, налетела на меня очень чувственно впечатавшись в мою грудь своими весьма впечатляющими сиськами. Это было… возбуждающе. Так что я даже слегка отодвинулся. С ноября, когда ко мне на школьные каникулы приезжала моя любовь прошло уже больше месяца, так что я уже давно снова был на взводе…
Ну да, мы с Аленкой того… нашли возможность, так сказать, помочь друг другу. Без нарушения слова, данного ее родителям. То есть она до сих пор по гинекологическим признакам все еще оставалась девушкой. А друг другу — потому что она у меня всегда была очень заводной. Взрывной, прямо скажем! Так что ей точно было не менее, а как бы не более сложно чем мне.
Моя маска «тупой деревенщины из Зажопинска» продержалась всего два месяца. Хотя к моменту ее окончательного раскрытия то, что я «леплю горбатого» подозревало уже больше половины группы. И только «рыжий» с «блондинчиком», вокруг которого скучковалось еще человек шесть — пара прихлебал из парней и четыре девочки из породы активных охотниц за «жирными» женихами, продолжали отпускать в мою сторону разные тупые шутки. На которые я «поддавался». Правда, зачастую, так, что окружающие ржали больше с них, а не с меня… Но самый шок для «блондинчика», оказавшегося сыном какой-то важной тетки из райпотребсоюза Кировского района, произошел, когда Линка Полубоярова, которая, по общему мнению, была первой претенденткой на титул королевы красоты нашего курса, а то и всего факультета в целом, во время одной из спонтанных вечеринок, отказав ему, во время белого танца взяла и пригласила меня. Увы, Линка оказалась не только красавицей, но и умницей. Так что раскусила она меня одной из первых. Да и немудрено было. Я же не столько скрывался, сколько стебался…
Как бы там ни было — этот ее поступок принес мне целую кучу проблем. Нет, не с Линкой. Когда я мягко, но решительно, отказался от чести стать ее рыцарем, сообщив ей, что у меня уже есть невеста, она слегка обиделась. Все-таки она действительно была яркой красоткой и совершенно не привыкла к отказам. Так что следующий месяц она меня демонстративно игнорировала. Но сам факт того, что на меня обратила внимание подобная красавица, послужил спусковым крючком интереса ко мне со стороны остальных девчонок, которые принялись и, так сказать, вертеть передо мной хвостами, и копать, пытаясь разузнать кто я такой на самом деле. Причем, чем больше я старался держать дистанцию — тем сильнее со стороны прекрасной половины питерского студенчества просыпался охотничий интерес. А уж когда кто-то, похоже через какие-то родственные связи, сумел одним глазком заглянуть в мое личное дело и обнаружить там, что я золотой медалист, то есть точно, не «тупая деревенщина», а также серебряный призер Спартакиады народов СССР — этот интерес взлетел до небес. Так что теперь вы можете себе представить, как он повысился после того, как выяснилось, что я еще и писатель…