Наводившие справки подозрительные личности, являвшиеся, без сомнений, убийцами «ЗОЛЫ», ушли несолоно хлебавши.
Какие-либо вести о Лунославе отсутствовали, равно как и о похитившем его Черномиконе. Оба бесследно исчезли. Не показывался и Бессодержательный – если он, конечно, мог явить себя в привычном понимании этого слова. Радовало одно: дьявольский гул, слышимый в Ивоте на рассвете и закате, наконец-то прекратил терзать уши и нервы горожан.
Сам Питонин «за противодействие паранормальному терроризму», как было указано в приказе о награждении, получил внеочередное звание майора, а заодно – восторженную помощницу-дурочку и высранную с потолка, по его словам, гладкую кучку новоиспеченных обязанностей. Сюда входили: защита населения от угроз сверхъестественного порядка, а также борьба с ними и координация. Миленько и безумненько.
Позаботившись об артефактах бюро «Канун», Питонин растворился в работе. Ничего другого не оставалось, кроме как ждать и надеяться, что желтоглазый чертовидец когда-нибудь да очнется.
И это, хвала обруганным распятьям, случилось.
Булат, сыто отдуваясь, толкнул миску в сторону.
– Ну, спасибо за хлопоты, нянь в погонах, – сказал он. – А что за пусто́ты такие?
Питонин с неохотой расстегнул служебную рубашку и задрал майку. Он боялся того, что находилось под ней. Где-то в глубине души он даже надеялся, что труподел скажет, что всё о'кей, ерунда, к утру рассосется. Но труподел, как назло, с изумлением выкатил шары.
В груди полицейского зияла дыра. Ровные края, напоминавшие бережно загнутый внутрь пластилин. Живой, пульсирующий срез внутренностей, наблюдаемый в полумраке. Казалось, кто-то воспользовался огромным ножом для удаления яблочных сердцевин.
И теперь место центральной и главной мышцы организма противоестественно пустовало.
– Органы без органов?! – Булат наклонился ближе. – И как ты? Не продувает?
– Ну, жру нормально, «мотор» тоже вроде как тукает. Всё будто на месте… только не во мне.
Булат кивнул, схватил со стола бутерброд и сунул в полицейского. Прямо в пусто́ту.
– Сдурел?! – Взбеленившийся Питонин оттолкнул его. – А если я тебе ручищу в зад запихну?
– Я тогда покраснею – прям как ты! – Булат рассмеялся. – Ладно, не скрипи седлом, Капитон. Зацени-ка лучше мою заразу. – Затем он не без гордости продемонстрировал загадочный волдырь.
Майор скривился, словно укуса хлебнул, но желудок, будучи закаленным ужасами работы, даже не вздрогнул.
– Похоже на гигантскую ветрянку.
– Только на такую зеленки не хватит. Ну-ка.
Булат просунул пальцы под белесую кожу – и сорвал ее, будто разваренный, просоленный мозоль. Внутри обнаружился чистый и белый книжный лист. Теплый. Повеяло ароматом домашней выпечки. Молодой человек с недоверием принюхался, и его брови, свидетельствуя об изумлении, вскинулись. Невообразимо пахло прошлым, а именно: хлебным духом, разливавшимся по дому, когда каравай, румяный и пышущий, покидал печь.
– Что за чепуха?.. – Ничего не понимая, Булат дернул находку, и бумага отошла с кровавыми ниточками, напоминающими слюни. На груди тотчас вздулся новый волдырь, будто белесая заплатка. – Грибок, что ли?
Он ковырнул мягкую корку новообразования. Из-под волдыря показалась рубиновая капля крови.
Стало очевидно, что следующий «плод» еще не пророс.
– Ты теперь как пустой календарь? – Питонин хмыкнул. – А врачи всё гадали, что за пузырь. Срезать боялись: жизненные показатели падали. И рентген хрен пробивал.
В кабинет с извинениями вбежала Лаванда, погромыхивая походной сумкой с документами, телефонами и зарядными устройствами к ним, термосом, бытовой мелочевкой и кое-чем поопаснее. При виде загадочного листа бумаги в руках сотрудника бюро ее глупенькие голубые глаза выразительно округлились.
– Ой, а что это?
Булат хотел отмахнуться, но ответ сам сорвался с губ:
– Часть Беломикона. – И опять мимолетно ощутил струны какого-то невообразимого прошлого… на этот раз принадлежавшего не ему.
В голове у Лаванды всё перемешалось. Желтоглазый ублюдок! Теперь всё ясно. Она подкоркой ощущала угрозу, исходившую от клочка целлюлозы, точно в руках чертовидца находился спрессованный свет прожектора мощностью в десять тысяч ватт.
– Так вот как Булат Боянович от зла укрывался! При помощи… Беломикона!
– Не уверен, что правильно ляпнул. Лунтик бы определил, что за листовки ко мне приклеились.
Лист затрепетал и явил на себе довольно примитивную карту, начерченную будто обожженным молоком и указывающую куда-то на юго-запад области.
– Это же наши края! – ахнул Булат, узнав в сплетении линий знакомые леса, высоты и дороги. – Похоже на координаты Лунослава.
Питонин с подозрением нахмурился:
– Уверен? Индюк тоже думал, да в суд попал.
– Других вариантов всё равно нет. Так что я погнал за напарником. – Булат встал, забрал у ошарашенной Лаванды сумку, захватил косу. – Кстати, где Алый?
– Ну не в питомнике же! – Майор с недовольным видом бросил ему ключи от уазика бюро.
Булат поднял ключи к глазам и с недоумением обнаружил на них черную жемчужину. Она, заключенная в серебристую оправу-клетку, болталась на цепочке, словно обычнейший шарик-брелок. Именно в этой форме находился дух ненависти по кличке Алый, обреченный на постоянный сон после контакта с Черномиконом. Лишь один способ позволял ненадолго разогнать дремоту духа: жемчужину требовалось проглотить. Последствия, как правило, изобиловали кровью.
– Мне его теперь со всей связкой употреблять?
– Если приспичит.
– Если приспичит – я кустики найду!
Питонин тоже встал, и они пожатием рук породили хлопок.
– На тебя и Лунослава есть кое-какие планы. Что-то будет привычно, что-то заставит скрипеть зубами. Особенно тебя.
Булат открыл было рот, чтобы отбрить подозрительные поползновения полицейского, но в разговор вклинилась Лаванда.
– Товарищ-майор-разрешите-сопровождать-чертовидца-по-делам-областной-безопасности! – выпалила она скороговоркой, после чего с испугом добавила: – Того… того требуют протоколы из столицы. Ой.
Майор сглотнул, покраснев больше обычного.
– Протоколы? Столица? Безопасность?! – переспросил он, понемногу переходя на взлохмаченный рычанием крик. – Да у меня каждый человек на счету! А из-за всего этого дерьма – еще и арбуз с геморрой!
– Я сожалею о размере арбуза, но у меня приказ вышестоящего начальства! – Лаванда вжала голову в плечи, будто опасаясь, что ее стукнут свернутой газеткой. Голос истончился, став похожим на писк мыши. – Его сейчас по факсу скинут! Только… только не кричите, пожалуйста. А то уши уже болят…
– Беруши приобрети. Булат, погоди. – Питонин вынул из ящика стола упаковку земляничных печений и бросил их молодому человеку. – Только сегодня купил. Как знал.
Сотрудник бюро поймал презент и расплылся в улыбке. Земляничные «Неломаки» от Рот Фронта. Меленькие, твердые геометрические фигурки. Настолько плотные, что не крошатся и не ломаются в кармане. Кому-то вид «неломак» напоминал собачьи галеты, но только не Булату, давно привыкшему повсюду таскать их с собой.
– Мои подкаты, Прохор, – с благодарность кивнул он. – А тебе, белокурая, – хрен, а не роуд-муви8.
Обозначив свою позицию в столь категоричной форме, Булат вышел.
Когда сотрудник бюро покинул кабинет, Лаванда с немой мольбой воззрилась на майора. Паинька. Паинька. Нужно изображать паиньку. К ее облегчению, запищал кабинетный факс, и на его лоток вылез приказ, расширяющий тугие рамки восприятия Питонина.
– Товарищ майор, разрешите следовать за чертовидцем самостоятельно! – с раздражающей назойливостью потребовала Лаванда.
Питонин внимательнейшим образом изучил писульку из столицы. Какое удачное совпадение: стоило труподелу очнуться – и нате – сраная бумажка, обязывающая организовать поиск второго сотрудника бюро. У кого-то слишком много ниточек в руке. И слишком длинный язык. Он уставился на блондинку-лейтенанта. Что-то в ней неуловимо напрягало. Может, эта ее вечно услужливая мордашка?