Хоть отрезать его совсем, по примеру художника Гогена, так как проку от него нет. Только вот думаю, приключение такое мне как будто не по летам.
- Судьба, доложу я вам, не разбирает, кто стар, кто молод, кто предатель родины, кто герой. Вот я в сорок втором году попал к немцам в плен во время нашего весеннего наступления: контузило меня булыжником, свалился замертво и лежу. Ну, подобрали меня немцы, посадили в лагерь под Великими Луками, и я через четыре месяца убежал. У наших уже прошел госпроверку, оправдали меня по всем статьям, но в строй назад не берут, потому что у меня голова дергается и в сумерках я ничего не вижу, говорят: давай, капитан, в тыл сапоги тачать. Только на самом деле я нитку в иголку вдеть не мог, не то что сапоги тачать, а существовать не на что, поскольку как бывшему военнопленному мне пенсию не дают. Тогда продал я шинель, баян и поехал в Москву добиваться правды. Являюсь в Наркомат обороны, так и так, говорю, в строй назад не берут, работать я через контузию не могу, давайте пенсию, потому что все же надо как-то существовать. Или не надо?.. Ну почему же, говорят, надо, только вот какая заковыка: насчет вашего брата, военнопленного, пока никаких распоряжений не поступало, ждите конца войны...
Безумная дочь Татьяна зарычала, заворочалась на печи.
- Ну-ну, Таня, детка, угомонись, - сказал Валентин Эрастович; девушка пару раз всхлипнула и затихла.
- Ну так вот: говорят, ждите конца войны. Я говорю, я не могу ждать, у меня средства на исходе, да еще вчера пропил с инвалидами семь рублей. Хорошо если война кончится через месяц, а ну как через год, - что же мне, с голоду помирать? Они, как попугаи, талдычат одно и то же: ждите конца войны. Ну, думаю, хоть воровать иди! Нет, честно, пришла мне в голову такая больная мысль пойти к черту, к дьяволу воровать... На мое счастье, один приятель устроил меня командиром банно-прачечного отряда, а то бы я точно сбился с истинного пути.
- У меня в жизни, - сказал Целиковский, - был примерно такой случай... Когда я строил всесезонный велосипед, понадобилась мне легированная сталь, из которой делаются болты для крепления рельсов к шпалам...
Вдруг Валентин Эрастович прервался и сделал тонкое, чрезвычайно внимательное лицо, ибо в эту минуту ему послышались сообщительные шумы. Он тронул Букетова за рукав и спросил его шепотом заговорщика:
- Слышите, генерал?
- Слышу... - сказал Букетов и тоже сделал тонкое, чрезвычайно внимательное лицо.
- Видите, генерал? - Целиковский указал пальцем на неясные лики, появившиеся в окне.
- Как будто вижу...
- Больше сахару надо есть!
- У меня, как вы помните, диабет.
- А вы сходите к ведунье Маевкиной, - эта должна помочь.
Впоследствии они частенько собирались в ветхом домишке по улице Дантона, усаживались рядом напротив окна и за душевными разговорами ожидали, не послышатся ли вновь сообщительные шумы. От этого занятия они не отстали даже после того, как между ними черная кошка пробежала, поскольку Букетов женился на ведунье Маевкиной и у Валентина Эрастовича с досады возникло к ней чувство, похожее на любовь.
