- Играй, сынок, и пусть что будет!
- В память моей матери княгини Софьи Васильевны! - вдруг объявил я весьма задорно и заиграл, да так уверенно. Хотя, мелодия была довольно спокойной, но грустной. Вроде, так я решил оплакать память своей любимой матери. Ведь только её и помнил!
Когда я кончил играть, девочка глядела на меня уже с немалым изумлением. Она явно не ожидала ничего такого.
- И что это было?
- "Вальс дождя" называется. Его, вроде, написал Шопен. Одно из его неизвестных произведений. Случайно записи у нас дома сохранились, но потом пропали. А я вот запомнил. Память у меня хорошая. Бывает, что увижу, то надолго запоминаю.
Хотя, моя память говорила, что никак не Фредерик Шопен. И никакие его музыкальные записи у нас дома никогда не хранились и не пропадали. Правда, моя память и автора не называла. Ну, мне не жалко. Пусть будет.
- А ещё что-нибудь знаешь?
- Теперь знаю!
- Почему теперь?
- А потому!
И на самом деле знал! Но это большая тайна! Конечно, мне захотелось сыграть что-нибудь и из музыки великого Чайковского. Память мне выдала, что в том же "Лебедином озере" имелся один прелестный танец. И я начал играть, и старательно. Конечно, красиво получилось. Шедевр же!
- А теперь что?
- А это уже "Танец маленьких лебедей" Чайковского.
- Да? Но я не слышала ничего такого!
- Какие ещё Ваши годы, уважаемая княжна! Ещё услышите! А так, просто один хороший знакомый втайне рассказал, что Петр Ильич сочинил и этот танец. Мастер же! Гений!
Понятно же, что, как его там, ага, немного лапши на её прелестные ушки захотелось повесить. Не поверила. Но горделивый носик она всё же вниз отпустила.
- И что ещё знаешь, Борис?
На этот раз мне на память пришла почти такая грустная мелодия, как "Вальс дождя", может, просто чуть повеселее. Я сам не понял, откуда она взялась. Конечно, сидела где-то у меня внутри. Ладно, не важно. Мне же тоже как-то надо отвести душу, потом, и проверить себя. Конечно, я и сам был сильно изумлён. Никогда не думал, что могу так запросто сесть за фортепиано и сыграть неизвестные мне до этого мелодии. Ну, ничего, сыграл. А ведь я ещё мог и почти все ноты записать хоть сейчас!
И на этот раз ничего получилась. И мелодия такая душевная!
- А теперь что?
- "Весенний вальс" или "Мелодия рая". Моя самая любимая. Точно не помню, вроде, какой-то француз сочинил.
- Ну, ты даёшь, Борис. Знаешь, - девочка немного наморщила свой симпатичный лобик, - у тебя получается даже лучше, чем у меня. Ты, наверное, постоянно занимаешься?
- Нет, нисколько. Между прочим, Татьяна, у нас в квартире никаких музыкальных инструментов не имеется. - Тут я всё-таки немного приврал. Изредка тётя Арина выпрашивала у кого-нибудь из своих знакомых и приносила гитару. - А в гимназии у меня по музыке чуть ли неудовлетворительно стоит. Можно сказать, что медведь на уши наступил и ещё по голове потоптался.
- Ну и выразился! Что-то непохоже. Красиво же сыграл. Ладно, сыграй ещё что-нибудь.
Конечно, я сыграл. Не стал отказывать девочке. Тоже чудесная музыка в памяти нашлась. Хотя, опять грустная.
- А это уже что? Красивая, но слишком грустная.
- "Мой ласковый и нежный зверь". Вальс так называется.
- А автор кто?
- Ну, не знаю. Слышал где-то.
И на самом деле, я не знал авторов этих мелодий. Как-то само собой возникли в голове. Самому не хотелось верить, но ведь сыграл же. Загадка!
- Неужели сам сочинил?
- Да нет, Татьяна, непохоже. - Хоть моя память и говорила, что ничего страшного, но так сразу приписать себе авторство я не осмелился. - Я раньше никогда сочинением музыки не занимался. Хотя, тётя Арина Васильевна что-то сочиняет, но скрытничает.
- А сейчас?
- Ну, просто вспомнил нежданно. Сами же в голове появились.
- А ты только грустные мелодии знаешь?
- Почему же? Наверное, всякие? Просто пока не знаю. Потом, некогда было веселиться. У меня ведь жизнь вечно грустная. Сама понимаешь, весёлого мало. Постоянно одни неприятности. Нищета же беспробудная. Сама ведь сказала.
- Да ладно тебе, Борис. Сыграй что-нибудь весёлое.
Почему бы и не сыграть? Конечно, уже знаю. Много чего знаю! Вдруг самые разные песенки один за другим возникли в моей голове! Выбирай любую! Нежданно даже "Интернационал" весь вспомнил! Но я пока, да ещё неокрепшим детским голосом, и вполне на русском, выдал:
- Я водяной, я водяной,
Поговорил бы кто со мной.
А то мои подружки
Пиявки и лягушки.
Какая гадость! Тьфу!
И жизнь моя жестянка,
А ну её в болото!
Живу я как поганка,