<p>
Когда Сарасвати была глубока</p>
<p>
I</p>
- Смотри, что у меня есть! - Мехруниса взмахнула чем-то белым и пушистым и, не дав Ранвиру рассмотреть, пощекотала ему шею.
Ранвир завладел находкой:
- Перо? Оно одно как целое опахало, - и помахал им над сестрой.
- Страусиное перо, - уточнила Мехруниса, перехватывая игрушку и продолжая щекотать брата.
- Опять с затонувшего корабля? - Ранвир отскочил в сторону, извивая пружиной хвост.
Наг и нагиня гонялись друг за другом по комнате, как маленькие змеята, рискуя запутаться друг у друга в хвостах.
Крестьяне и горожане иногда приносили во дворец сокровища, упавшие на их поле, или на крышу, или на задний двор буквально с небосвода, ведь царство нагов смотрело на небо сквозь толщу воды.
Впрочем, медлительный Ганг редко радовал их добычей. Но простые наги исправно делились находками с царской семьёй, и за особо ценные вещи правитель их награждал.
Царской дочери Мехрунисе обычно доставались людские безделушки, которые она любила сравнивать со своими, переполнявшими шкатулки у её изголовья. Сегодня она радовалась страусиному перу - и неудивительно, ведь ни на дне, ни на берегах Ганга таких птиц не водилось, и она веселилась, как ребёнок, и смеялась до мурашек под переливчатой кожей.
Её старший брат Ранвир не питал такой страсти ко всему человеческому, но иногда эти вещицы забавляли его.
Сейчас он подобрался к сестре сзади и вонзил белое перо ей в причёску.
Мехруниса глянула в зеркало и залилась смехом.
Ранвир не сдержался - обнял её со спины и поцеловал в щёку.
- Перестань. Перестань, - она извернулась и упёрлась ладонями ему в грудь.
- Ничего себе украшение, - остудил их голос матери. Царица Лиласвати, в девичестве Лейла, родом из реки Инд, и сама любила венчать головной убор пером. - Если покрасить, будет не хуже павлиньего, но всё-таки великовато.
- Если покрасить, будет уже не то, - улыбнулась Мехруниса и выдернула страусиное перо из туго скрученного узла волос.
- Маленькая спорщица, - улыбнулась мать. - Ранвир, отец ждёт тебя.
Ранвир с сожалением оставил покои сестры. На советах он часто скучал, хотя для виду и отпускал какие-то замечания. Поэтому, аккуратно прикрыв украшенную раковинами дверь, не торопился пересечь выложенный пористым известняком коридор. Такая плитка была не очень долговечна, но лучше хранила тепло, чем мраморная в парадном зале, - вместе с полыми стенами, державшими тёплый воздух от очагов, так необходимый у подножья Гималаев, особенно на женской половине.
Ранвир задумался, проводя рукой по фигуркам танцовщиц с кораллами в глазницах и пупках, но опомнился и оставил настенный рельеф, чтобы поспешить к отцу и его визирям.
Сурьяварман Третий, из династии Калия, собрал совет в малом зале, тоже более тёплом, и без открытой галереи, где обычно ожидали подданные и откуда можно было наблюдать за ристалищем, где кобры и гюрзы соревновались в силе.
Малый зал имел несколько окон по южной стене, но сейчас они были завешены тяжёлыми пологами из шерсти и хлопка. Пол украшали циновки из разноцветных водорослей.
Вельможи восседали на подушках, чинно уложив кольцами хвосты. Перед ними, на троне железного дерева, нетерпеливо постукивал кончиком хвоста по циновке царь Ганга, Брахмапутры и Яммуны со всеми притоками.
Ранвир ответил на приветствия и, аккуратно положив на хвост саблю в ножнах, приготовился притвориться, что с интересом слушает.
Речь шла о Бенгальском заливе: в тамошнем царстве дельфинов случился переворот. Уже само это событие - у такого мирного народа - вызывало удивление. Ну и, само собой, предстояло решить, как относиться к новому правителю и считать ли его союзником, как прежнего. Князья в дельте Ганга уже перессорились между собой из-за новой власти у дельфинов и грозили учинить переворот друг у друга, подрывая мир и спокойствие в водах нагов.
- Так почему бы не вызвать этих раджей сюда? - высказался Ранвир, потому что споры визирей ему надоели. - Пусть расскажут, что там у соседей, они-то к ним ближе всех.
- А что, без них, глядишь, и распрей будет меньше: простому народу дельфиньи дела не очень интересны, - поддержал царевича Дамана.
- Воистину, в мудрости ты воспитал своего племянника, о великий царь! - всплеснул руками раджа Падма.
- Падма, ты, видимо, выпил лишнего, что так безудержен в похвалах, - многозначительно прокашлялся Сурьяварман, и каждое слово его отражалось эхом в мёртвой тишине, повисшей в зале.
Верный вассал мгновенно захлопнул рот и поспешил слиться с окружающим пространством.
Ранвир не сразу понял, что произошло. Конечно, болван этот Падма, придумал каких-то племянников, которых у царя нет и никогда не было. Но слишком уж притихли остальные. Незачем им бояться гнева - пусть Падма боится. А тот и подавно позеленел - под цвет своего хвоста.
Первым опомнился царь и вернул остальных к насущным заботам, шепнул Ранвиру, чтобы не обращал внимания на чужую глупость, и всё оставшееся время нещадно пепелил взглядом несчастного раджу.
Но оговорка эта запала царевичу в душу, и он ползал по дворцу сам не свой. Не радовали его ни песни сестры, ни охота на диких черепах, ни шутки над людскими лодками, которые от нечего делать устраивали его друзья.