Золотая империя - Чакраборти Шеннон

Шеннон А. Чакраборти

Золотая империя

Действующие лица

Дэвабадом правит династия Кахтани, потомков Зейди аль-Кахтани, гезирского воина, который много веков назад возглавил восстание, в ходе которого Совет Нахид был свергнут, а шафиты – восстановлены в правах.

ГАСАН АЛЬ-КАХТАНИ, правитель волшебного царства, защитник веры.

МУНТАДИР, старший сын Гасана от первой жены-гезирки, будущий преемник короля.

ХАЦЕТ, королева-аяанле и вторая жена Гасана, происходящая из влиятельного семейства в Та-Нтри.

ЗЕЙНАБ, дочь Гасана и Хацет, принцесса Дэвабада.

АлиЗЕЙД, младший сын короля, высланный в Ам-Гезиру за измену.

ВАДЖЕД, каид и главнокомандующий армии джиннов.

АБУ НУВАС, гезирский офицер.

АКИСА и ЛЮБАЙД, воины-охотники из ам-гезирской деревни Бир-Набат.

Нахиды, исконные правители Дэвабада и потомки Анахид, были потомственными целителями из племени Дэв с выдающимися магическими способностями.

АНАХИД, избранница Сулеймана, первоосновательница Дэвабада.

РУСТАМ, один из последних Нахид, талантливый травник, павший от руки ифритов.

МАНИЖА, сестра Рустама и одна из сильнейших за много веков целительниц.

ДЖАМШИД, ее сын от Каве и приближенный эмира Мунтадира.

Нари, целительница, чьи родители неизвестны, в младенчестве оставлена на человеческой земле, в Египте.

Дара ЯВАХАУШ, последний из рода Афшинов, кастовой военной династии дэвов, служившей одесную Совету Нахид, получивший прозвище Бич Кви-Цзы за жестокие действия, учиненные им в ходе войны и последующий бунт против Зейди аль-Кахтани.

КАВЕ Э-ПРАМУХ, старший визирь, дэв.

КАРТИР, верховный жрец дэвов.

НИЗРИН, некогда помощница Рустама и Манижи, а теперь – наставница Нари.

ИРТЕМИДА, НОШРАД, ГУШТАП, МАРДОНИЙ и БАХРАМ, солдаты.

Население смешанной, произошедшей от людей и джиннов расы, вынужденное проживать в Дэвабаде, значительно ограниченное в правах.

ШЕЙХ АНАС, прежний лидер «Танзима» и ментор Али, казненный королем за измену.

СЕСТРА ФАТУМА, лидер «Танзима» и надзирательница за сиротским приютом и благотворительной деятельностью ячейки.

СУБХАШИНИ и ПАРИМАЛ СЕН, врачи-шафиты.

Дэвы, несколько тысячелетий назад отказавшиеся покориться воле Сулеймана, за что и были им прокляты; смертельные враги Нахид.

АЭШМА, главный ифрит.

ВИЗАРЕШ, ифрит, напавший на Нари в Каире.

КАНДИША, ифритка, поработившая и убившая Дару.

ШАКР, брат Визареша, убитый Нари.

После бесчинств, учиненных Дарой, и его смерти от руки принца Ализейда те джинны, которых целители Нахиды много лет назад освободили из рабства и воскресили, оказались подвергнуты порицанию и преследованиям – только трое из них остались в Дэвабаде по сей день.

РАЗУ, авантюристка из Тохаристана.

ЭЛАШИЯ, художница из Карт-Сахара.

ИССА, ученый и историк из Та-Нтри.

Пролог

Манижа

Бану Манижа э-Нахид взирала на родной город, стоя у зубчатых стен испокон веков принадлежавшего ей дворца.

Залитый звездным светом, Дэвабад был прекрасен: ломаные линии башен и минаретов, куполов и пирамид, как россыпь драгоценных игрушек, с высоты поражали своим великолепием. Озеро за белой полосой пляжа мерцало рябью, дрожа в черных объятиях гор.

Она положила ладони на каменный парапет, широко расставив пальцы. Манижа была лишена этой красоты, когда находилась в повиновении у Кахтани. С юных лет она вселяла в них беспокойство своей непокорностью. Недюжинные способности Манижи и несомненная благосклонность дворцовой магии к даровитой юной Нахиде подписали девочке приговор еще до того, как она поняла, что стражники, сопровождавшие ее и днем, и ночью, были приставлены к ней отнюдь не для защиты. Один-единственный раз она поднималась сюда, по приглашению Гасана, вскоре после того, как тот стал королем. Манижа ясно помнила, как они любовались городом, за который гибли и убивали друг друга их семьи, а потом Гасан взял ее за руку и мечтательно заговорил о том, как их народы объединятся и они смогут начать все с чистого листа. О том, что он любил ее с самого детства и как же больно было ему от собственного бессилия всякий раз, когда его отец мучил и истязал Манижу и ее брата. Она ведь понимает, не может не понимать, что у Гасана не было иного выбора, кроме как хранить молчание.

Перед ее мысленным взором до сих пор стояло полное надежды лицо Гасана, залитое ярким светом луны. Они были молоды; он был хорош собой. Обаятелен. «Какая пара», – сказали бы люди. Кто же откажется стать королевой и возлюбленной могущественного короля джиннов? И действительно, она переплела свои пальцы с его и улыбнулась – в те дни она еще не разучилась этого делать. Ее взгляд задержался на свежей печати Сулеймана на лице Гасана.

А затем она перекрыла ему дыхание.

Но хватило ее ненадолго. Гасан оказался проворнее, чем ожидала Манижа, и по мере того, как иссякали ее силы, ослабевало и давление на его горло. Гасан был в ярости, его лицо побагровело от такого вероломства, как и от нехватки воздуха, и Манижа подумала, что он ударит ее. Или сделает что-то еще более страшное. И даже если она закричит, это не будет иметь значения, потому что он стал королем и никто не посмеет ему перечить.

Но этого не случилось. Гасан поступил иначе. Манижа ранила его в самое сердце, и Гасан ответил ей тем же, не размениваясь на пустяки: заставил ее смотреть, как он избивал до полусмерти ее брата. Он ломал Рустаму кости, давал им срастись, а затем повторял все вновь и вновь, истязая его, пока на том не осталось живого места и Манижа не упала на колени, моля Гасана о пощаде.

Когда он наконец смилостивился, ее слезы разозлили короля даже больше, чем ее первоначальный отказ.

– Я хотел, чтобы между нами все было иначе, – произнес он с укоризной. – Не стоило меня оскорблять.

Воспоминание накрыло ее с головой, так что ей пришлось сделать глубокий вдох. «Он мертв», – повторяла она про себя. Манижа долго не сводила взгляда с окровавленного трупа Гасана, запечатлевая в памяти эту картину, убеждая себя, что ее мучителя действительно больше нет. Но она не торопилась отправлять его на костер – рано. Она намеревалась тщательно обследовать его тело, надеясь найти в нем ключ к разгадке обладания печатью Сулеймана. От Манижи не укрылось, что у него отсутствовало сердце – оно было вырезано из груди с такой хирургической точностью, что в том, чьих это рук дело, не оставалось сомнений. Отчасти она была благодарна за это. Несмотря на все, что она говорила Нари, Манижа плохо представляла, как кольцо с печатью переходит от одного владельца к другому.