У меня аж дыхание от этой наглости перехватило. Вот честное слово, я ожидала какого угодно финала нашего разговора, но не… Это что же, если в браке какие-то мои слова или просьбы покажутся Уильяму несуразицей, он поведёт себя точно так же? Немыслимо…
Погодите. Помню какие-то подобные шутки между его родителями. Но они ведь весело подтрунивали друг над другом, без обид и поводов. Сейчас же прозвучало вовсе не так… И я, разозлившись, позволила себе едкий комментарий, больше похожий на угрозу:
— Ты прав, в преддверии свадьбы не хотелось бы заболеть. А то вдруг её ещё отменить придётся…
На щеках моего жениха явственно заиграли желваки. Он шумно выдохнул и выдал:
— Отложить. Наша свадьба может быть только отложена, ласточка моя, — но теперь ласковое обращение прозвучало, почти как издёвка. А вся фраза — как ответная угроза.
Благо, мы уже дошли до ближайшего входа в замок и я со спокойной совестью отпустила руку сопровождающего, потому что иначе Уильям заметил бы, что меня начало потряхивать мелкой дрожью. Знаете, такое странное ощущение…
У меня было что-то подобное с моим первым и последним щенком. Будущей герцогине не положено заводить суровых животных, девочки моего возраста предпочитали кроликов, котиков и хомячков. Щенки? Да, но только пушистые декоративные. Мне же захотелось волкодава. Настоящего породистого, из питомника, где собак учат охоте и защите. Я была девочкой практичной, заказывала его не только потому, что сама порода мне очень понравилась, но и ожидая, что верный пёс будет охранять меня от любых посягательств.
И пока щенок рос, всё было прекрасно. Только не дрессировала я его зря. Отец намекал, но я отнекивалась, он же ещё малыш. Ага, уже мне по пояс ростом. Ключевой момент наступил примерно через полгода. Щенок вымахал в подростка, уже стал не просто напоминать родителей, а почти во всём на них походить. Разве что не такой матёрый. Но я продолжала к нему относиться, как к щенку. Послушному и безобидному. Привыкла, что он всегда рядом, всегда готов поиграть со мной и такой весёлый…
Ох, в общем, когда он однажды кушал после долгой верховой прогулки со мной и отцом по лесу, я без задней мысли решила подойти и погладить его. Помню, положила руку псу на загривок, для этого мне пришлось задрать ладошку выше головы, а зверь возьми, да зарычи. Утробно так, низко и страшно. Он даже есть прекратил, напрягся весь, словно я сейчас отберу его тарелку.
Надо было отойти, но я не смогла отдёрнуть руку. Меня окатило волной неконтролируемого ужаса. Это же мой самый надёжный друг, защитник, товарищ, и он воспринял меня, как врага? Отчётливо помню холодную волну страха, прокатившуюся по телу. Мышцы онемели, моя ладошка непроизвольно сжалась. Пёс рыкнул, полуобернувшись, и клацнул челюстями. Тут я уже шарахнулась, онемение сошло на нет и переросло в истерику.
Крику-то было… Меня колотило, слёзы лились, не переставая. Но уже не от страха, а из-за обиды. Как могло такое родное существо поступить подобным образом?.. Уже много позже, несколько лет спустя, я узнала, что пёс повёл себя вполне адекватно. Он был очень голоден, ел сочное мясо, естественно, что он стал бы защищать свою пищу. Скорей всего, он даже не понял, что это я подошла, его хозяйка. К тому же пёс не считал меня вожаком своей стаи, скорее наоборот — подопечной. А значит, более низкой по статусу, в его собачьем понимании. То есть он мог просто защищать еду от нападок, вот и всё. А у меня психологическая травма…
После этого отец, само собой, запретил мне играть с опасными животными. Кролика притащил на замену. Большого такого, не обычного карманного. Жаль, он почти сразу “сбежал” в лес, к сородичам-зайцам. Опять же, сейчас-то я понимаю, что долго домашний кролик в диком лесу не протянул бы, но что взять с ребёнка? Я тогда даже не была в курсе, что мясо на столе появляется после убийства и расчленения животных.
Избавившись от резко опостылевшего общества Уильяма, я направилась к себе в комнату. Герцогиня, которую мы встретили у парадной лестницы, порывалась поболтать со мной, но видя наши с Уильямом сосредоточенные, отстранённые лица, стушевалась. Я ещё слышала, поднимаясь по лестнице наверх, как она громким шёпотом выговаривала сыну:
— Вы повздорили? Ты совсем совесть потерял? После случившегося?!
А тот только фыркнул в ответ. Вот так. Похоже, потерял. Где-то там, в квартале воров, и осталась.
У меня было ощущение, что где-то внутри, в душе, разбилось что-то важное и хрупкое. Ощущение нарастающей пустоты давило. Пришлось сыграть перед Региной сильную усталость, потому служанка просто помогла мне переодеться, расчесала волосы, набрала ванну и покинула мои покои.
Лёжа в душистой воде второй раз за день, я снова обдумывала ситуацию. Определённо, водные процедуры благотворно на меня влияют. Помогают собрать мысли в кучу.
Итак, что мы имеем? Жениха, которого теперь язык не поворачивается назвать возлюбленным, я увидела в новом свете. И картинка мне очень не понравилась. Аж сердце в груди сжимается. Только никак не пойму, что за чувства заставляют его делать это: боль предательства или что-то иное… Можно ли вообще поведение Уильяма назвать предательством? Нет? Но почему это слово так упорно приходит на ум?
Я забулькала, опускаясь головой под воду. Вынырнула рывком — слишком надолго задержала дыхание.
Что же теперь делать? Я совсем не готова… не хочу выходить за Уильяма! Раньше я только и ждала, когда же уже наступит подходящая дата, костерила магов-звездочётов за то, что они так медлят. Герцогам следует связывать себя узами брака в строго определённые моменты, когда звёзды благоволят. Конкретику по этому вопросы выдают как раз маги-звездочёты. Вот они-то и определили, что нашу с Уильямом свадьбу нужно назначить на начало зимы года моего совершеннолетия и вступления в титул герцогини. Сейчас же разгар лета. Хотелось бы к его концу распрощаться с Уильямом навсегда.
Или я форсирую события? Так, ладно. Не стоит всё же рубить с плеча, как говаривала кормилица. Что ж, воспользуюсь-ка ещё один её действенным советом. Или это скорее правило: утро вечера мудренее. Сегодня ничего радикального решать не буду. Пересплю с этими мыслями и уже завтра определюсь.
Глава 7
Я сидела на берегу пруда, куда кормилица любила приходить вместе со мной маленькой. Ей не нравились ухоженные и загнанные в рамки каменных ограждений замковые фонтаны. И я поняла, почему, впервые увидев живой лесной пруд. Это совершенно иное! С тех пор фонтаны не по душе и мне…
Ребёнком я пыталась помочь им, притаскивала в фонтаны всякие водные растения из прудов и рек, рыбок да лягушек. Пыталась оживить полумёртвые воды. Эх, сколько же флоры и фауны я погубила в этих тщетных попытках… Многие просто не переживали мои старания, а другие убирали дотошные слуги, следящие за состоянием сада Туруа.
Помню, сколько крику было, когда я застала одного из них за процессом. Шестилетняя девочка, казалось, могла только плакать, но нет. Я чуть не макнула слугу лицом прямо в вываленные на бордюр плоды моих трудов: тина, ряска и несколько уже не шевелящихся придушенных головастиков.
Далее был скандал с родителями. Я намеревалась отвоевать себе минимум один фонтан в полное личное распоряжение, но родители не готовы были терпеть даже такую неухоженную малость. В итоге моего упрямства отец приказал вообще избавиться от фонтанов вокруг замка.
Он думал мне насолить, но я радовалась. Сначала втихаря, делая вид, что обескуражена таким решением. А когда угроза была воплощена — стала проявлять позитив открыто. Тогда отец впервые понял, что моё упрямство обходными путями не обойти а в лоб не побороть.
— Да уж, девочка, упрямство — одна из ведущих твоих черт.
Я подняла голову и увидела… Эм…
— Что ты такое? — нахмурилась я.
Сверкающее белое овальное пятно притухло немного, но я всё равно не могла разобрать ни единой детали, кроме того, что на воде стоит и говорит со мной… человекоподобное создание. Оу, это ореол крыльев позади? Но ведь так изображают…