Я сразу поняла, что Эрик не здоров: румянец на щеках был слишком ярким, а кожа бледной и усыпана мелкими капельками пота. Время от времени он протирал лоб белоснежным платком. А потом Эрик закашлялся так сильно, что книга выпала из его рук и упала на пол, а он не смог её поднять. Я понимала, как ему тяжело и заплакала от бессилья. Наконец, отдышавшись, он поднял глаза и увидел меня.
Радостно улыбнулся и с трудом встал. Я замахала руками, пытаясь вернуть его назад в кресло, но Эрик лишь покачал головой и подошёл к столу. Взял с него небольшую картину и повернул её так, чтобы мне удобно было рассмотреть.
Это был...мой портрет: бледная, завёрнутая в полотенце девица, с рыжими космами, собранными в пучок на затылке. Как в ту самую первую нашу встречу. Неужели Эрик запомнил? Ведь для него прошло столько лет. Или он нарисовал меня в тот же день, до сих пор храня портрет. Почему же раньше не показывал его, а сейчас вдруг решился? Возможно, потому что знал, что это наша последняя с ним встреча.
Ещё раз всмотрелась в картину: изображённая на ней девушка была прекрасна. Разве я такая? Самая обыкновенная девчонка без царя в голове, как говорил мой бывший, уходя от меня. Девушка на картине была другой ― сияющей, чувственной, любимой...
Подняла на Эрика заплаканные глаза и прижала руки к губам, никто и никогда ни признавался мне в любви так. Он шутливо нахмурился и показал жестами ― не надо плакать! Я заставила себя улыбнуться. А Эрик, смеясь словно мальчишка, сначала прижал портрет к сердцу, а потом развернул и поцеловал моё изображение прямо в губы, дразня меня: мол, что ты мне за это сделаешь?
Не в силах сдержать улыбку, послала ему в ответ воздушный поцелуй, который он поймал и "приложил" к своим губам. И тут же его скрутила боль. Я кричала в отчаянии, видя, как он падает на пол и замирает. Зеркало помутнело, пошло трещинками, а в следующее мгновение пролилось на пол мелкими каплями серебряного дождя.
Эти капли, подобно ртути, катались по полу, а потом сами собрались в небольшой блестящий шарик. Протянула к нему руки и взяла в ладонь. Он был лёгким и сиял как новогодняя игрушка. Это не могла быть ртуть, за столько лет её пары давно бы меня убили. Но сейчас мне было не до вопроса ― из чего же было сделано волшебное бабушкино зеркало...
Высыпав из любимой шкатулки украшения и положив в неё шарик, я убрала коробочку как можно дальше. А потом отдалась своему горю, плача навзрыд и, наверняка, закончила бы этот день, уснув за бутылкой дешёвого вина. Но позвонившая подруга напомнила об обещании прийти сегодня к ней на День рождения. В тот момент мне было всё равно где и с кем пить, поэтому я согласилась.
Умывшись, и, не став красить опухшие от слёз глаза, мазнула помадой по губам, переоделась в чёрное платье и в таком виде заявилась на весёлую вечеринку, которая к тому времени была в самом разгаре. Подруга посмотрела на меня с подозрением, хотя ничего и не сказала. Остальное помню плохо. Какой-то незнакомый болтливый студент, всё время подливал мне вино в стакан, видимо намереваясь продолжить знакомство со мной в более интимной обстановке.
Не слушала его, пила вино, стараясь ни о чём не думать и даже периодически что-то отвечала. Он выдохнул, обдав меня перегаром:
"Варя, я всё понимаю, но почему ты постоянно называешь меня каким-то Эриком. Я же ― Федя с параллельного потока, ты, что, уже забыла?"
Я посмотрела на него непонимающим взглядом, потом зло толкнула в грудь, прошипев:
"Отвали, Федя с параллельного!" ― и нетвёрдой походкой направилась домой. Благо идти было недалеко.
На утро с трудом вспомнила, что наступила суббота и спешить никуда не надо. В ванной с тоской смотрела на пустую старую доску, оставшуюся от зеркала. Сняла её со стены, чтобы рассмотреть вырезанные на ней инициалы. Это были "В" и "К". Варвара Кольцова, это же моё имя. Но ведь зеркало старинное, бабушкино, она тоже была Варей, вот только фамилия у неё совсем другая. Странное совпадение или насмешка судьбы?
Было слишком больно вспоминать случившееся, и я уехала на выходные к родителям, лишь бы не думать о нём. В понедельник столкнулась с парнем, чьё лицо показалось мне знакомым. Он как-то странно посмотрел на меня и криво ухмыльнулся. Мне это не понравилось, и я долго пыталась вспомнить, откуда же его знаю.
Вспомнила. Это был одногруппник Вадика, моего бывшего парня с физфака. Неприятный тип, кажется, Вадим дружил с ним и считал его большим мастером розыгрышей. Моя спина внезапно взмокла:
"Не может быть, хоть мы и плохо расстались, но поступить со мной так жестоко? Неужели всё, что я пережила за последние три недели ― его злая шутка?"
Потрясённая, остановилась и присела на скамейку. Ветер бросал мне в лицо охапки желтых листьев, но я ничего не чувствовала и не сопротивлялась его натиску. Осознание того, что всё, чем жила последнее время ― возможно, лишь насмешка надо мной, было больнее и унизительнее пощёчины.
"Как они это провернули, какие технические примочки использовали? Наняли актёра, чтобы достоверно сыграть роль? Возможно". Я вспомнила, что Вадим так и не вернул ключи от моей квартиры. "Значит, решил поиздеваться надо мной, ладно. Чёрт с тобой. Пусть даже так, пусть все надо мной смеются ― мне плевать. Но надо найти ту сволочь, что так правдоподобно изображала Эрика. Хочу его видеть, заглянуть в его бесстыжие глаза. И я его найду, пусть не сомневается..."
Сгорбившись, развернулась и пошла домой, до крови кусая губы, в душе всё ещё надеясь, что ошибаюсь, и в моей жизни был настоящий Эрик. Бросив в прихожей сумку, зашла в ванную и чуть снова не села на пол: доски от зеркала не было, на полу лежала мелкая труха от сгнившего дерева. В ужасе, что потеряла единственную важную для меня вещь, достала шкатулку и открыла её. Небольшой серебристый шарик был на месте.
Облегчённо выдохнув, взяла его дрожащими руками и, почувствовав холод, прижала к щеке, согревая своим теплом. Тихо спросила:
"Эрик, ты слышишь меня? Ты жив? Увидимся ли мы снова? Просто дай знак, хоть какой-нибудь маленький намёк..."
Шарик в моей руке потеплел и запульсировал, сначала еле-еле, а потом всё сильнее и увереннее, словно сердце, разгоняющее кровь по венам.