- Где мы? - его голос звучал жалко и хрипло.
Их взгляды встретились. Женщина смотрела на него — удивлённо и печально. Вдруг их окутало сияние, и сумрак комнаты, в которой они находились, исчез в один миг. Румпельштильцхен бы решил, что это — только продолжение его сна, но женское рука под его пальцами была тёплой, настоящей. Нежная бархатистая кожа, подрагивающая выступающая венка на запястье — всё это существовало на самом деле. И женщина, сидящая рядом с ним на коленях, так и не отвела взгляда. Она назвала его по имени и спросила о чём-то — он так и не понял о чём: мысли путались и стучащая в ушах кровь глушила звуки. Силы покидали его. Их не хватало даже на то, чтобы сфокусировать взгляд. Румпельштильцхен судорожно вдохнул и потерял сознание.
***
Экс-Тёмный так и не объяснил, каким образом ему удалось совершить перемещение. Какое-то время он, моргая, смотрел на фею, а потом провалился в обморок, столь глубокий, что ни одна из попыток растормошить его не увенчалась успехом. Использовал ли «новый» Румпельшитльцхен магию эмоций? Ответ на этот вопрос мог дать только он сам, а, значит, придётся подождать, когда мужчина придёт в себя.
Рул Горм невольно качает головой: лежащий у её ног человек так долго был её врагом. Видеть его беспомощным и беззащитным — непривычно. Он всегда казался опасным — даже в клетке, куда его заточили не без её помощи, даже в годы проклятия, когда Румпельштильцхен не обладал магической силой и был всего лишь заурядным рентье и ростовщиком. Нет, помогать ему она не собирается. Но оставить мужчину лежать на холодном полу, когда он и без того пышет жаром… Слишком похоже на мелкую месть. Феи до такого не опускаются: сводить счёты — принято у людей. Разумеется, она не будет тратить на него волшебство. Однако, уложить в кровать, дать напиться и выдать пару таблеток аспирина — это ещё не вмешательство в чужую судьбу, не помощь, просто милосердие… Милосердие. Странное слово, что-то с ним не так, - размышляет Рул Горм и рассеянно трёт запястье. Ей кажется, что на нём ещё остался влажный горячий след чужого прикосновения. Только кажется, да. Касание было бережным и мягким, и… Рул Горм хмурится, пытаясь вспомнить что именно она собиралась обдумать. Не важно. Тёмный… Бывший Тёмный слишком тяжёл, чтобы поднять его самостоятельно.
Рул Горм распахивает дверь, ведущую в маленький коридорчик, и зовёт:
- Вайолет, Роза! У меня к вам поручение!..
========== Глава 3 ==========
Рул Горм ждала, что Румпельштильцхена хватятся. Белль обнаружит отсутствие мужа. Эмма догадается, что спрашивать о том, как ужиться с обосновавшейся в её сердце и сознании тьмой, разумнее не у бабули Лукас, а у того, кто носил в себе эту тьму больше двух столетий. Королева Белоснежка снарядит поисковый отряд — будучи принцессой, она с одинаковой охотой и регулярностью обращалась за помощью и к Тёмному, и к Рул Горм, и фее почему-то казалось, что Снежка испытывала к мужчине, скрывающемуся под слоями тьмы и броней чешуйчатой рептильей кожи, даже большую симпатию, чем к ней самой. Но в городе было тихо. Даже однорукий пират, казалось, больше не жаждал мести, успокоившись на мысли, что теперь «крокодил» долго не протянет и без его непосредственного вмешательства.
Можно было, разумеется, самой нанести визит к миссис Голд и потребовать от неё, чтобы она выполнила свой долг супруги и избавила обитель от неуместного присутствия мужчины. Рул Горм даже поручила сестре Оливии, направлявшейся в город закупать продукты для монастырской кухни, заглянуть по пути в Ломбард и Библиотеку и поинтересоваться у вышеупомянутой миссис, точно ли она в последнее время ничего не теряла? Но, увы, Белль не оказалось ни в одном из этих двух заведений, а у Рул Горм не было желания ни разыскивать эту неугомонную особу по всему Сторибруку, ни тратить драгоценную пыльцу на то, чтобы точно выяснить её местонахождение.
Надежда на то, что Румпельштильцхену станет вскоре станет легче, и он уберётся восвояси, тоже не оправдалась. Он не пришёл в сознание наутро, и весь день прометался в горячке. Даже напоить мужчину было достаточно сложно — он до скрипа сжимал челюсти, а уж заставить его проглотить целительный аспирин и вовсе оказалось невыполнимой задачей. Рул Горм была уже готова применить волшебство — но она слишком хорошо знала, как непредсказуемо действие магии фей — подобное лечение могло исцелить человека, но с той же вероятностью убить или изменить до неузнаваемости.
В конце-концов, - говорит себе Рул Горм, обтирая смоченной в воде и уксусе тканью лицо и шею мужчины, — чем скорее он очнётся, тем скорее уйдёт. А ждать, когда болезнь, вызванная магической интоксикацией, отступит самостоятельно или, наоборот, убьёт — можно долго. Холодный компресс на лбу — высушен жаром. Рул Горм снимает ставшую бесполезной тряпку легко касается лба, проверяя температуру. На её руках нет ни крупинки волшебной пыльцы, но под прикосновениями лицо мужчины, даже в беспамятстве нахмуренное и напряжённое, разглаживается и приобретает почти умиротворённое выражение. Рул Горм проводит кончиками пальцев по виску больного, мимолётно задерживаясь на выступающей голубой венке, и её рука оказывается зажатой между затянутой в накрахмаленную наволочку прохладной подушкой и горячей, покрытой царапающей кожу короткой щетиной, щекой. Ладонь становится влажной — от её собственного пота, и Рул Горм ощущает, как её накрывает волной жара. Словно мужчина, прижимающийся колючей щекой к её руке, поделился с ней своей лихорадкой. Румпельштильцхен поворачивает голову и открывает глаза. Взгляд кажется осмысленным, но слова, срывающиеся с воспалённых губ, порождены — не иначе — бредом.
- Кто вы, госпожа? - шепчет Румпельштильцхен, пристально рассматривая её лицо.
Рул Горм высвобождает ладонь и подносит больному стакан воды.
- Пей.
Румпельштильцхен глотает воду с жадной поспешностью, откидывает голову на подушку и бросает короткий, полный вожделения взгляд на кувшин, стоящий на прикроватном столике. Он облизывает губы, и набрав в лёгкие немного больше воздуха, чем обычно, снова произносит это неуместное слово:
- Госпожа… вы так добры ко мне.
Фея недовольно поджимает губы: она не может быть добра или зла, она сама — добро, часть благой силы, беспристрастной и безразличной. И пусть в Сторибруке эта сила почти иссякла, она, Голубая фея, по прежнему служит ей. Румпельштильцхен прекрасно знает об этом, и не важно, какую игру он сейчас затеял. Глаза Рул Горм сияют холодным голубым блеском, и мужчина отводит взгляд.
- Простите меня, госпожа, - хриплый голос звучит смущённо.
Интонация на миг заставляет Рул Горм забыть о смысле произнесённых слов. Румпельштильцхен мог говорить зло, самодовольно, даже заискивающе — она помнит, как унижался Тёмный, умоляя фею показать ему дорогу к потерянному сыну, но представить Румпельштильцхена смущённым Рул Горм не могла. Однако, он снова назвал её госпожой, причислив, тем самым, к людскому роду:
- Почему ты зовёшь меня так, Румпельштильцхен?
- Я не знаю вашего имени, - отвечает мужчина просто.
- Рул Горм, - фея произносит это почти машинально, не успев осмыслить ни слова бывшего Тёмного, ни последовавший за ними собственный ответ. - Но можешь называть меня «матушкой»…
Возможно ли, что вместе с силой Тёмного Румпельштильцхен потерял и память? Он не помнит только её, или, может быть, и вовсе позабыл свою жизнь и теперь являет собой — чистый лист, ещё не исписанный никакими письменами? Тогда и сердце его должно было быть младенчески чистым. Пожалуй, это может объяснить вчерашнее действие волшебной пыльцы. Надо выяснить, - замечает про себя Рул Горм, но задаёт не тот вопрос, что собиралась:
- Ты хочешь ещё пить?
Мужчина склоняет подбородок к груди в слабом подобии кивка.
- Хорошо, - фея наливает воду в стакан, бросает в него с шипением растворяющуюся таблетку. - Это лекарство. Чтобы унять лихорадку, - поясняет она и подносит питьё к губам мужчины. Румпельштильцхен покорно проглатывает жидкость, чуть морщась от её горьковатого вкуса.