— Что там у вас за контора, Миша? Я думал, какой-нибудь исследовательский центр или что-то похожее. А у вас чуть не спецслужба какая, получается.
— Давай завтра уже поговорим об этом. Обещаю, всё тебе расскажу про нашу контору, скрывать уже нечего. Устал я что-то от этих приключений немного. Но, чтобы закончить все на сегодня, пойдем, сходим в Борисоглебский, посмотрим, что эти спортсмены могли на точке переброса оставить, а то как бы до утра кто другой не помог от улик избавиться.
Трансформаторная будка в Борисоглебском переулке порадовала приютившимся в углу под листом фанеры одиноким рюкзаком несоветского вида с надписью «Adidas» во всю ширь, содержащим внутри разряженный шокер, две пачки советских денег и нераскрытую упаковку презервативов на пятьдесят штук.
— Гондонами обеспечили хоть, засранцы, — хохотнул Михаил, закрывая будку на замок.
[1] — здесь и далее все эпиграфы из «Любовной песни Дж. Альфреда Пруфрока» Томаса Элиота в переводе Андрея Сергеева
[2] — о событиях, предшествующих описываемым, см. часть первую, «Елабуга»
Глава 2
В гостиной дамы тяжело
Беседуют о Микеланджело.
13 сентября 1941 года
Вечером, когда вернулись в квартиру, на пороге столкнулись с Настей. Девочка сидела на полу в темной прихожей и молчала
— Что ты, Настя? — спросил Андрей. — Зачем под дверью в темноте сидишь?
— Вы когда ушли, минут через двадцать приходили сюда. Двое. Высокие, один блондин, второй брюнет. Стучали, звали Вас, дядя Миша. Ругались, потом ушли. Я молчала, даже свет не включала. Сейчас вот вас на лестнице услышала. Мне страшно стало, я не знала что делать, — Настя закрыла руками лицо и зарыдала.
— Сходили, поужинали, ничего не скажешь, — Андрей повел Настю в ванную умываться. — Всё, Настенька, бояться нечего, они сюда больше не придут никогда.
— Правда не придут? — всхлипывая, спросила Настя.
— Правда. Мы с дядей Мишей с ними разобрались. Пойдем, воды выпьешь.
Михаил уже хлопотал на кухне, заваривая чай в кружке.
— Вот, Настя, чаю попей, легче станет.
— Горячий, дайте, я воды холодной долью.
Настя чай даже не допила, уснула с кружкой в руках. Андрей успел схватить опрокидывающуюся кружку одновременно с Михаилом, подхватывающим Настю. Девочка не проснулась и когда они уложили ее в кровать и укрыли одеялом.
— Хорошо, что они нас здесь не застали. Представляешь, что здесь творилось бы, доведись разбираться с этими гавриками в подъезде?
— Хорошо, Миша, что хорошо кончается. Плохо, что ты расслабился и посчитал себя умнее их. Помнишь, ты сказал, что про квартиру они не знают? Получается, знали. А повезло нам сегодня, да. Что живы остались. И что с девчонкой ничего не случилось. Уж ей за эти дни, что мы вместе, досталось. А она — как талисман, все беды отводит. Случись что с ней, я бы, Миша, тебе этого так не оставил.
— Извини, неправ. Расслабился, думать совсем перестал. Как там говорили про пьяный воздух свободы? [1]
— Ладно, кончилось. Давай завтра уже поговорим. Поможешь расстелить?
14 сентября 1941 года
Утром первым встал Михаил, Андрей сквозь сон услышал, как он босиком пошлепал в ванную, а потом на кухню и там загремел тихонько посудой. Долго спать не получилось, Михаил позвал всех завтракать. Накормил он всех просто и по-холостяцки — яичница с колбасой из неимоверного количества яиц и черный чай. И хлеба по маленькому кусочку — кончился. После такого удара по их запасам еды поход в коммерческий магазин становился неизбежен. Андрей тут же начал составлять список: хлеб, сливочное масло, колбаса, макароны, картофель... Михаил скептически посмотрел на эти приготовления:
— Да что ты там пишешь, придем в магазин, там разберемся.
— И обязательно забудем что-нибудь, я уже так в Елабугу ехал, без хлеба и кружки. Зато плюшек купить не забыл.
— У мужчин всегда так: что надо, забудут, зато какую-нибудь ерунду ненужную обязательно купят, моя мама папе так всегда говорила, — включилась в обсуждение Настя, — так что пиши, дядя Андрей, лишним не будет.
После завтрака пошли разбирать богатства. Настя увязалась с ними.
— Вы что же думаете, я просто так всё оставлю и в углу сидеть буду? Значит, как от бандитов прятаться, так «Настя посиди дома, мы тут в ресторан сходим», а как что интересное, так «Настя, сходи книжку почитай?». Вы, дядя Миша, как хотите, а я с вами пойду, — Настя даже ногой притопнула.
— Сдаюсь, Настя, ты победила, — Михаил шутливо поднял руки, сдаваясь. — Только чур, не мешать.
Настя смотрела на доставаемые сначала из рюкзака, а потом и из чемодана коробочки с видом дикаря, которому внезапно привалил целый клад из зеркалец и блестящих бус. Андрей, конечно, показал ей свой телефон и она подивилась моментальным фотографиям (полный шок, триста снимков всего вокруг, пока не сел аккумулятор) и прочим чудесам, и даже читала в телефоне книгу (показалось не очень удобно), но вот эти все штучки, которые дядя Миша называл, доставая, а дядя Андрей объяснял, для чего они — это был шок. В конце концов дядя Миша, заметив её осоловевший взгляд, дал ей электронную книжку, объяснив, как листать страницы и отправил ее в другую комнату, читать про Тома Сойера.
— Так что кое-какой жирок у нас есть, — сказал Михаил, с гордостью глядя на немалую кучу электроники, которую они с Андреем распаковали и не меньшую кучу полиэтиленовой пленки в пупырышки, в которую всё это упаковывалось.
— Миша, я не Настя, ты же понимаешь, меня этим удивить трудно. Расскажи лучше о том, что это за контора такая, от которой мне в сорок первый год не совсем добровольно отправиться пришлось, а тебе в тот же год бегать.
— Ладно, расскажу про контору. Это такая организация, которая заявляет своей целью изучение истории. Они и в самом деле изучают историю, только, как выяснилось, весьма специфическими методами. Уйти от них я решил после того, как выяснилось, что готовится налет на эвакуирующиеся из Эрмитажа ценности, а на мне висит операция прикрытия и отход. Планировали привлечь и тебя, а потом сразу и грохнуть за ненужностью, раз ты здесь оказался. Вот после этого я и решил, что пора. После такого исполнители живут очень мало. Это спортсменам этим можно голову задурить, переведя на счет в банке сотню тысяч долларов, со мной такие номера не проходят, я таких спортсменов пачками хоронил в свое время.
Михаил, очевидно, что-то вспоминая, замолчал, проведя руками по редеющим, коротко остриженным волосам. Андрей, чуть подождав, спросил:
— Так эта контора государственная?
— Контора эта, как бы так сказать, к государству официально не имеет никакого отношения. Кому надо, тот знает, но таких мало. Знают ли на самом верху? А хрен его знает, наверное, знают, мне не докладывали. Кураторов я пару раз мельком видел, но они мне не представлялись, знаешь ли.
— И давно у нас в державе секретным образом работает машина времени?
— Да вот пять лет уже. Там интересно получилось, два молодых физика лет десять назад смогли в эксперименте синхронизировать два временных потока, в нашем времени и в шестьдесят восьмом. Причем сотворили они это чуть не на коленке в подвале. Гении, что сказать. Ребята молодые, в глазах Нобелевка засветилась, они, значит, сразу статью победную в Nature отправить решили, слава богу, не успели. О статье чуть не за день до отправки известно стало, ребятам объяснили, что не только в Нобелевке счастье и уж точно не в статье в Nature. Физикам выделили невероятных размеров финансирование, набрали команду таких же сумасшедших, за четыре года создали работающий образец. Выяснилось только потом, что синхронизировать потоки получается только на отдельные временные промежутки, перемещать живые объекты получается с большим трудом, что-то там связано со специфическими длинами волн, я читал это научное обоснование, вот поверь, я вроде и не дурак, но в этом объяснении, сильно упрощенном к тому же, как физики эти пошутили, для учащихся вспомогательных школ, я только союзы и предлоги понял. Вышли на четыре точки времени, куда смогли десантироваться, три в России двадцатого века, одна — почему-то во вьетнамских джунглях тринадцатого века, ну, ту законсервировали, когда перемещаемых подобрать не вышло, один только и пошел. Ну и основали под эту разработку один хитрый фонд, там бенефициаров, даже если сильно захочешь, хрен найдешь, но искать никому не хотелось никогда, жить всяко хочется больше. Начали проводить тестирование на совместимость во всяких трехбуквенных конторах, конечно же, прикрываясь внеочередным медосмотром, это чтобы ты понимал, какие силы этот вопрос решали, вот меня и выпихнули на пенсию и сразу же на работу приняли. Принцип здесь вот какой: первый, кого в реальность сбрасывают, является как бы хозяином этой дыры, через которую сюда проникают. Пока я здесь, забросить сюда никого нельзя. Вот поэтому ты и спортсмены эти сюда попасть смогли, а остальным теперь — хрен. Я тут как пробка сижу.