- И ты готова была родить? - Вера была поражена.
- Что делать? Я обязана была забеременеть в марте следующего года и родить в ноль-ноль часов ноль-ноль минут с тридцать первого декабря на первое января две тысячи первого года - новое тысячелетие грядет. Это общий всплеск энергии. Лерон, родившаяся в это время, будет самой могущественной. Такая в нашем центре была только одна две тысячи лет назад. Если это произойдет, мы еще на тысячу лет останемся в этой стране. Теперь рожать будешь ты - сильная лерон. Сила рожденной тобой девочки, если, конечно, это будет девочка, превзойдет всех нас вместе взятых. Вот такого еще не было никогда, чтобы лерон, рожденная ситией, то есть сильная уже сама по себе, родила лерон на стыке тысячелетий. Если это свершится, то у нашей Надюшки будет такая сила, о которой даже и не мечтали экспериментаторы. Все, Верочка, хватит пока. Пойдем, пообедаем, и осмысли всю эту информацию. Тяжело тебе, девонька, но делать нечего. Терпи.
Вера настолько была поражена услышанным, что после обеда, вопреки своим привычкам, заснула. Проснулась она уже вечером. Максим вернулся с рыбалки с хорошим уловом. Вера Никитична нажарила на ужин свежей рыбки, а на завтра обещала сварить уху. Люба домой в этот день не вернулась. Уже поздно вечером Вера Никитична сказала ребятам:
- Вот что, детушки, сделаем так. Вы через два дня поедите к себе. Максим уволится с завода, место мы тебе и здесь найдем, Вера переведется в вуз поближе и на заочное отделение. А так как это все займет время, то сразу по приезду подавайте заявление в ЗАГС, через месяц распишитесь, к тому времени уладите свои вопросы с учебой-работой - и сюда. Жить здесь будете.
- Я не понял, - сказал Максим, - почему мы должны так сделать. А если мы не хотим здесь жить, если мы еще не готовы создать семью? Я ухожу в армию в следующем году, Вера только на третий курс перешла. А если ребенок...
- Вот то-то и оно, - Вера Никитична устало вздохнула, - я же о ребенке и говорю. Помогу вам во всем.
- Вера, ты-то чего молчишь? - заикаясь, спросил Максим.
- Я должна сделать так, как говорит бабушка, - сказала Вера, - а ты как хочешь.
- Какая бабушка? Что случилось, пока меня не было?
- Максим, если ты меня любишь, ни о чем не спрашивай и давай слушаться Веру Никитичну, - Вера серьезно посмотрела на Максима.
- Знаешь, Вера, я всегда тебя слушался и делал все, как ты говорила, но сейчас я не согласен. Не хочу я жить здесь с твоей матерью. На заводе я вошел в коллектив, в общежитии дружу с ребятами. Я очень тебя люблю, но ты должна мне объяснить, в чем дело. Я даже не знаю, кто такая Вера Никитична.
- Я прабабушка Веры, - сказала хозяйка и протянула Максиму журнал "Вопросы эндокринологии", - на, читай.
Максим читал статью, и на лице его все больше и больше проступало недоумение.
- Да-а-а, - протянул он, возвращая журнал хозяйке. - Это, конечно, удивительно и интересно, но почему мы теперь должны здесь жить?
- Здесь дом Верочки, - сказала хозяйка. - Я в любой момент могу опять стать старухой...
- Вот когда станете, тога и будем об этом говорить, а сейчас я ничего не буду менять в своей жизни.
- Ну, тогда, Максим, уезжай, - твердо сказала Вера. - Завтра же уезжай.
- Вера, да ты что? - Максим не верил своим ушам. - Что же Вера Никитична тебе такого порассказала?
- Я остаюсь здесь, Максим, а тебе даю срок подумать. Я приеду в августе за документами, так что подумай и реши, нужна я тебе или нет. Спокойной ночи.
Вера зашла в свою комнату и закрыла дверь. Максим поднялся на второй этаж, сложил сумку и, спустившись вниз, сказал:
- Я у дяди Тихона переночую, а завтра первой же электричкой в Москву уеду.
- Не буду тебя отговаривать, - сказала Вера Никитична, - дело твое. Только если за этот месяц не надумаешь, Верочку потеряешь. Ступай, парень.
Максим молча вышел из дома.
Вера вышла из своей комнаты рано утром. Бабушка подала ей кружку молока, и Вера молча выпила его.
- Ты моя девочка, - ласково сказала прабабушка, гладя Веру по голове.
Вере были непривычны такие ласки, но очень приятны. Она прижалась к молодому телу своей прабабушки и заплакала тихими, сладкими слезами.
- Уехал Максим? - спросила Вера, вытирая слезы.
- Уехал, - ответила Вера Никитична.
- Он навсегда уехал, - уверенно сказала Вера. - Все. Детство кончилось.
- Не горюй, деточка. У тебя интересное дело в этой жизни. И доченька будет, а если все удачно сложится, и муж. Только, знаешь, с этими мужиками одни хлопоты. Они же хуже детей малых. Ребенок вырастает, а муж никогда. Пойдем, я тебе нашу рабочую комнату покажу.
В глубине двора стояла летняя каменная кухня, в нее и вошли Вера Никитична и Вера. В полу был люк погреба, они спустились туда. На полках стояли банки с консервацией, пахло землей и прошлогодними овощами. Хозяйка подошла к бочке с мочеными яблоками, нажала в стене на что-то и бочка отъехала, освобождая вход в коридорчик. В нем было несколько дверей.
- Это наши кабинеты, - сказала прабабушка.
- Чьи - наши? - не поняла Вера.
- Бабушки, дочки и внучки, - пояснила Вера Никитична. - Говоря современным языком, три штатных единицы за нами. По-хорошему, это должны были быть комнаты Наденьки, Любы и твоя, но видишь, как все обернулось. Одной мне пришлось всем заниматься. Даже в глубокой старости покоя нет: не объявись ты, рожать бы пришлось. Ну, идем в твой кабинет.
Хозяйка открыла одну из дверей, и Вера вслед за ней шагнула в небольшую, уютную комнату. Она была освещена каким-то мягким светом. Как потом поняла Вера, освещение появлялось, когда в комнату входили, и гасло, когда в комнате никого не было. Здесь, несмотря на то, что помещение находилось под землей, был свежий воздух. Из мебели только удобное глубокое кресло, столик на колесиках, шкафчик, в котором стояли бутылки с водой, соки, лежали бисквиты в упаковке, немного фруктов, хлеб, запаянные пакетики нарезанной сухой колбасы.