– Привет, привет, – ответила. – Чего пихаешься? Не видишь – я в процессе.
Лена нахмурилась:
– А чего ты тут притулилась, как бедный родственник? Вон малышни полно, сейчас шуганём…
– Ты же знаешь, я против дедовщины, – наставительно произнесла, запихивая угги в пакет.
– Ой, дедовщина! Не смеши меня! – Лена закатила щедро накрашенные тушью глаза. – У начальной школы своя раздевалка, а раз до средней дожили, значит, не такие уж и маленькие. И вообще, пусть привыкают к трудностям жизни, закалённее будут. С нами, что ли, кто-то нянчился? – и подруга уверенно потопала вперед.
– Эй, девочка! – донёсся до меня её властный голос. – Ты вроде уже переоделась, чего сидишь? Уступи место другим.
В ответ раздался какой-то писк (в Ленкиной жертве я с легкой мстительностью узнала ту школьницу, что отдавила мне ногу), и вожделённый стул освободился. Девочка потащила ворох одежды к выходу.
– Спасибо, – вежливо сказала ей, но конечности на всякий случай держала поближе к себе.
Подруга тут же плюхнулась на сиденье и расстегнула сапоги. Я повесила рюкзак на крючок и размотала шарф.
– Слушай, ты домашку по алгебре сделала? – как бы между прочим пропыхтела Ленка, расправляясь с обувью.
– Да, – я засунула шапку и шарф в рукав пальто, а леггинсы – в пакет с угги.
– Правда? – удивилась Лена.
– А бывало иначе? – теперь удивилась я.
– Вообще-то нет, – промямлила подруга, энергично борясь с рукавами пуховика и одновременно с девушкой из параллельного класса, которая разместила свои пожитки так, что они всё время съезжали на наш стул. Вернее всё же, не с девушкой, а с её сумкой, нагло вторгшейся на нашу территорию. – Но ведь математичка совсем озверела – одних номеров задач на полстраницы! Я их и записывать-то до конца не стала.
Лена отпихнула вражескую сумку на соседнее сиденье, собрала варежки и теплые носки, положила в пакет.
– Дашь списать? – деловито поинтересовалась она и тут же добавила в голос немного заискиванья. – Ну, Дашуль, пожалуйста, не всем же быть такими умными!
– Списывай, что успеешь, – великодушно разрешила я, но тут же не удержалась от замечания, – хотя могла бы и сама поднапрячься разок!
– У нас гимназия вообще-то, а не лицей, – резонно заметила Елена, направляясь к двери, – я – ярко выраженный гуманитарий.
– Ага, и потому у тебя по всем языкам тройки, – съязвила, продвигаясь за ней, – и ладно бы по иностранным, так и по русскому тоже.
– Ну, подруга, уела так уела, – сокрушенно покачала головой Ленка, занимая очередь в гардероб после того, как попытки избежать этого были решительно пресечены дежурным учителем.
– Ладно, извини, – примирительно сказала. – Просто я вчера до полдевятого с этой алгеброй сидела, а так хотелось книжку почитать. Я новую купила, фэнтези, про любовь…
– Странное у тебя пристрастие – книги читать, – недовольно прокомментировала Лена, – глаза за день не устают, что ли?
– Мы же гуманитарии, – поддела её я.
– Лучше бы «Закрытую школу» посмотрела, она в девять идет, – продолжала подруга, игнорируя мою реплику, – так и уроки бы сделала, и удовольствие получила.
– Это же повтор, фильм – то старый совсем, – пожала плечами. – Я ещё в прошлый раз всё смотрела.
Мы сдали в гардеробную одежду, получили номерки и быстрым шагом (или правильнее лёгкой трусцой) направились в класс. Первым уроком, как вы уже поняли, была алгебра, и это настроение никоим образом не улучшало, а жажду романтики и приключений только усиливало.
– Лена, Даша, доброе утро!
– Дашка, привет! Как дела?
Мы вошли в класс, и одноклассники приветствовали нас. Хи – хи, прямо стихи! Кстати, как вы уже, наверное, догадались, меня зовут Дарья. Если кто – то думает, что это редкое имя, то, значит, он родился не в этом веке, и даже, пардон, не в конце прошлого. На нашем потоке три Даши. К счастью, судьба была милостива к нам и ухитрилась разместить по одной Дарье в каждый из трех классов, так что среди «ашек» у меня не было конкуренток. Я в очередной раз вознесла за это хвалу ангелу – хранителю и покровителю, здороваясь с двумя Кристинами и тремя Елизаветами, которым повезло меньше. Вообще, судя по моим одноклассникам, на рубеже столетий фантазия детородного населения нашего города претерпела значительный творческий подъем, и оттого меня уже десять лет радуют своим обществом Савелий, Эрнест и даже Пафнутий. И если имена первых двух редко, но всё же попадались среди прочих учеников школы, то родители Пафнутия смогли отличиться даже в нелёгких условиях всеобщего выпендрежа.
Я бросила на стол тетрадь и учебник. Лена любила часть урока провести за медитативным наблюдением за жизнью вне школы, меня же часто вызывали к доске, поэтому мы разместились, исходя из этих реалий: подруга у окна, а я – у прохода между партами. И если вы думаете, что учителя спрашивают чаще двоечников, то вы жестоко ошибаетесь. В выпускном классе к доске вызывают того, кто хоть что-то на этой доске может написать.
– Хелло, гёрлы, – с задней парты галантно просипел Пафнутий, в простонародье Фунтик. Надо отметить, что это прозвище ему подходило чрезвычайно, особенно в начальной школе, когда и надёжно за ним закрепилось: образ мультяшного несуразного поросёнка с печальными глазами, казалось, был словно срисован с худосочного мальчика. К тому же имя Пафнутий не предполагает разнообразия сокращённых форм, поэтому учителя с первого класса уважительно называют Кривобокова полным именем, а одноклассники, испробовав Пафика и Нутика, единогласно остановились на Фунтике. Правда, оказалось, что родители иногда зовут его Феней, но он признался в этом слишком поздно, да и на мой взгляд разница между Феней (ласково это Фенечка, что ли?) и Фунтиком не так уж велика. – Как ваше ничего?
Я кивнула, а Ленка игриво ответила:
– Наше-то очень даже, а твоё как?
Но Фунтик уже погрузился в себя, потеряв интерес к разговору и придав взгляду самоуглублённое выражение. Не дождавшись от него реплики, подруга начала интенсивно рыться в моей тетради в поисках выполненных заданий.
– Всем привет! – Савелий бухнулся за стол рядом с Пафнутием.
– Привет, Савка, – сказала я и невольно покосилась на его объемный рюкзак, который он с грохотом бросил на пол: такое впечатление, что расписание Савке не ведомо, и он на всякий случай таскает все учебники, какие есть, и ещё дополнительную литературу. Или что у него там, гантели? Чтобы мускулатуру заодно подкачивать? Что ж, у каждого свои закидоны. Вот, например, судя по размерам и весу Фунтиковой барсетки, тот в школу берет только авторучку и свернутую в трубочку одну – единственную тетрадку на все случаи жизни.
Я уселась за парту, достала зеркальце, поправила волосы и огорченно вздохнула, обнаружив на подбородке прыщ, которого вчера ещё вроде не было. Ладно, сейчас всё равно его давить рано, да и заразу могу занести, до вечера придется продержаться. Так, через пару минут звонок. Я бросила последний придирчивый взгляд, спрятала зеркальце в рюкзачок и… ойкнула, вздрогнув от резкой боли в спине.
– Эй, Сереброва! – Савелий увлеченно тыкал карандашом мне под лопатку. – Дай алгебру списать!
– А вербальное общение тебе недоступно?! – возмутилась я и, морщась, потерла спину.
– Чего? – озадачился Савка. – Ты не умничай, не в Оксфорде.
– Просто спросить не мог? – перевела я. – Зачем синяки ставить?
– Так доходчивее, – пояснил Савелий. – Дай тетрадь, я только до двести срокового задания дошёл.
– До дести сорокового? – ехидно улыбнулась я. – Это в смысле решил два из двенадцати заданных?
– Я у неё уже списываю, отстань, – подала голос Ленка, ставя рекорды по скорописи. – Вон у Фунтика попроси, он тоже умный.
И мы все трое посмотрели на Пафнутия, который сидел с остекленевшим взглядом и доброжелательно нам улыбался. Враги сказали бы: обдолбанный пацан, но это была бы наглая ложь. Просто Фунтик жил в своем мире, который с нашим соприкасался редко и неактивно.
– Ну или умело прикидывается таковым, – моргнув, внесла коррективы Лена и вернулась к алгебре.