Если откалывается лишь нижняя часть Маски, то хотя бы на некоторое время тебе предстоит стать Проводником уходящих душ, завершивших свой земной путь. И служить в Пустыне Иллюзий, где эти души слоняются в поиске тех, кто поможет им раствориться в ничто и снова стать частью жизни. Помогая душам уходить, Проводники постепенно меняются сами. И рано или поздно их Маска раскалывается окончательно, даря свободу.
И наконец… Бывает так… Что Маска на тебе остается невредима. И тогда дорога тебе одна: в мир живущих людей или других одушевленных, чтобы с вечно скрытым лицом принимать облик им подобных и очищать их души от того, что может их разрушить. И зваться тебе Жнецом. Так как собирать придется жатву из грехов и дисбаланса. Расколоть Маску Жнеца очень сложно. Должен найтись кто-то, кто разглядит в нем то, что скрыла Маска. Поэтому Жнецы из года в год приходят на праздник, как почетные гости в надежде на освобождение…
– Ага… – голос моего старинного знакомого Жнеца Роксета раскаленной насмешкой вклинивается в напевы Ленвы, заставляя меня вздрогнуть и обернуться ко входу в класс, – только надо маленькое уточнение сделать. С радостью они это делают только первую тысячу лет. Вторую с отчаяньем. Третью – нервно хихикая… Ну, а дальше… Да, впрочем, вам этого знать необязательно… Всем привет!
Роксет стоит в облике моложавой, но изможденной явно чем-то наркотическим женщины лет сорока. Но при этом дама эта выглядит так, будто она упала с самолета на мусорную свалку и там же слегка горела. Превращенное в лохмотья бордовое платье вымазано чем-то вязко коричневым и воняющим смесью солидола и мазута. Непонятно как, держащие тело прямо, ноги, судя по их неправильным формам, сломаны в нескольких местах. Руки состоят в основном из голых изящных косточек. В костяном правом кулачке сжата игрушка йо-йо. Лицо женщины хоть и расцарапано, но сохранило свои благородные красивые черты. А в всклокоченных блондинистых волосах явно торчит какой-то инородный предмет.
– Ой… – он окидывает взглядом моих учеников, которые с интересом разглядывают его экзотический облик, – извини, я думал у тебя сейчас подростки занимаются. Зайду потом…
– Нет-нет, проходи… – призывно машу ему рукой. Дети хоть и притихли, но явно неиспуганы. Их любопытство вибрирует в воздухе так, что мне даже смешно становится, – побудешь наглядным примером того, как именно могут работать Жнецы, и к чему это приводит, если очищаемая душа принадлежит не самому дальновидному человеку. Ты только дай, пожалуйста, пояснение, что это за инсталляция у тебя в этот раз получилась. Уж больно специфический вид…
– Специфический? – жнец, переваливаясь на своих неправильных ногах, довольно легко подходит к моему письменному столу, за которым я принципиально не сижу во время уроков, и приваливается с жутковатым хрустом к нему бедром, – как ты сегодня нежен… Прямо комплимент за комплиментом… Я бы это кошмарище по-другому назвал, но у тебя тут сейчас младшая группа сидит, так что…
Роксет ехидно протягивает мне игрушку йо-йо с заключенной в ней очищенной душой и закатывает глаз к потолку. Левый явно его не слушается.
– Ох, мясо неразумное, – невольно ругаюсь, глядя на результат его стараний. Однако не могу не признать, что видимо все это было сделано не зря, потому как то, что заключено в игрушке, невероятно красиво и явно готово к перерождению, а не к переходу в ничто…. – Ну и как это безобразие называлось изначально?
Он бьет себя по груди косточками пальцев, строя скорбную мину.
– Я все отдам за то, чтобы быть рядом с ним! – пафосный фальцет со слезами вызывает у моих детей звонкие смешки и хихиканье.
– Серьезно? – недоверчиво разглядываю его независимый вид.
– Ну ты же меня знаешь, я за язык никого не тяну, – жнец криво пожимает плечами. Складывается ощущение, что левое у него, подобно глазу, заедает… – Сказала, что будет отдавать все просто за то, чтобы рядом с другим человеком находиться территориально, вот и пришлось повозиться, чтобы реально забрать абсолютно все.
– Учитель, – со своего пуфика поднимается крошечный мальчик Баргиз, чей покладистый нрав вызывает тепло в моем сердце, – будет ли позволено задать вопрос вашему гостю или прерывать вашу беседу неуместно?
Роксет коротко кивает мне со стеклянной улыбкой на покореженном женском лице. И для меня это плохой знак. Он устал и хочет к себе, но моим ученикам он никогда не откажет.
– Спрашивай, Баргиз, – киваю мальчику, и тот делает шаг к жнецу.
– Скажите, пожалуйста, а человек… или другое одушевленное всегда становится таким после того, как встретит жнеца?
– Нет, – я замечаю, как мой друг поджимает на мгновение губы, – все зависит от того, сколько гнили я найду и заставлю расцвести в душе. Загадываемое желание, которое мы исполняем для человека, лишь вскрывает очаги дисбаланса. Но во многом от человека зависит, как он распорядится полученным. Он может пожелать огромное состояние и власть и употребить все это на благо других или себя, но так, что не даст гнили и шанса на разрастание. И когда придет время платить по моему счету, я лишь аккуратно счищу грязь, стараясь не причинять лишней боли. А другой пожелает лекарство от редкой болезни и отравит им другого человека ради наследства или просто потому, что ненавидит его всем сердцем и душой, а вынужден ухаживать за ним. И вот там такое может вырасти…
– Понимаю… – Баргиз серьезно качает головой, – судя по тому, что мы сейчас в вашем лице видим перед собой, что-то такое выросло и у этой женщины?
– В ней выросла ненависть… Едкая, поглощающая все живое вокруг. Она все свое окружение отравить успела ей за двадцать один год, что я наблюдал за ней. Она так и не получила, что хотела. И пока не самоустранился объект ее желания, я не мог прийти и предъявить счет, принимаясь за очистку. Так что теперь, возможно, работы прибавится и у других жнецов.
– Думаю с этим разберемся уже после праздника, – качаю головой.
Я сильно подозреваю, что в этом году поредевшие за последнее время ряды жнецов пополнятся двумя новыми. Но в тоже время отчаянно этого не хочу.
Я Старший Учитель, которого создала Вселенная, придя сюда. И я видел слишком много несчастных так никогда и не снявших Маску, которые сдались и вернулись к своим родителям, став лишь моим воспоминанием. Потому что я учил их всех. А остальные лицо, скрытое под Маской, забывают в течение года. И одна лишь загадка мучает почти каждого, кто живет в Замке Тысячи Миров, ответ на которую я подозреваю, что нашел. Почему среди жнецов больше тех, кого породил Свет, чем детей Тьмы?
Роксет
Выскальзываю из классной комнаты незаметно, вернее незаметно для учеников. Учитель, конечно, все видел, но не возражал. Усталость живет в этом изломанном обстоятельствами и событиями теле, и мне хочется смыть этот облик поскорее, но чтобы пройти к своей комнате в Западной башне, мне придется пересечь часть Бесконечной библиотеки.
Пешком это займет часа полтора. Можно, наверное, дождаться плавучую платформу с механическим фонарем на длинной изогнутой ножке. Он она двигается примерно с той же скоростью, как если идти пешком. Да и слушаются они в основном библиотекарей, которые задают им направление движения и скорость. Платформы хороши для тех, кто предпочитает изучать книги, находящиеся на верхних полках библиотеки. А это почти двухсотметровая высота! Некоторые там себе даже временные жилища устраивают, чтобы не мотаться каждый раз туда-сюда…
– Роксет? – поворачиваюсь на звучащую улыбку. У ближайшего стеллажа с книгами стоит тринадцатилетняя Кордэ и несмело машет мне рукой в качестве приветствия. Темные кудри ее перевязаны в два хвоста простыми красными веревочками, а лисье личико старательно припудрено в тех местах, что откликнулись на ее возраст мелкими прыщиками. В ее волосах нет привычных взгляду бриллиантовых нитей, и почему-то это кажется правильным. Пыльные темные брюки низко сидят на стройных уже не костлявых бедрах. А майка с вырезом явно специально натянута вниз, чтобы каждый обратил внимание на то, что грудная клетка ее уже утратила детскую плоскость. За ее спиной стоит механическая тележка, набитая тремя горами книг, которые ей, видимо, надо развезти по местам.