– Индира? Что случилось?
Лана поморщилась. Индира Хитрик была напарницей Варта, но в отличие от наставника, относилась к Лане не просто с холодком, а с неприкрытой ненавистью, причины которой были не до конца ясны.
– Эрик? Ты где?
Лана поймала взгляд Варта, страшно округлила глаза и выразительно замотала головой. Если он сейчас ляпнет, что у нее, Хитрик ее со свету сживет.
– Я уже не в Легионе, – уклончиво ответил Варт, заметив и правильно истолковав эту пантомиму. – А что случилось?
– Ты нам срочно нужен, – сообщила Индира. – Новое дело, Мор назначил на него тебя.
– Но у меня уже есть дело, – нахмурился Варт. – Я не могу вести оба.
– Про то забудь, с ним разберутся другие. Это важнее.
– Понял, – коротко и напряженно отозвался Варт. – Сейчас буду.
И он оборвал связь быстрее, чем Индира успела снова поинтересоваться его местоположением.
– Мне нужно идти, похоже, смерть темного я больше не расследую.
С этими словами он забрал с кушетки подушку и сквозь пространство вернул ее на место.
– Если Легион сочтет уместным твою помощь, к тебе обратится другой следователь.
Лана кивнула, даже не обидевшись на формулировку. Сейчас ей было не до Легиона с его расследованиями.
Ей срочно был нужен Арант.
Глава 2
Заседание Совета затянулось на несколько часов. Когда в одной комнате собирается десяток амбициозных мужчин, каждый из которых втайне уверен, что он умнее всех остальных вместе взятых, быстро повестку дня не обсудить. Все жаждут высказаться и, по возможности, продавить свою точку зрения. И даже королевский авторитет не всегда останавливает тех, кто вошел в раж.
Последние полчаса Норд Сорроу устало молчал. Он сидел, подперев подбородок рукой, и переводил взгляд с МакКензи на Штерна и обратно, бесстрастно следя за их перепалкой. Советники были почти ровесниками, оба чуть старше самого Сорроу. Непримиримые соперники, они всегда занимали диаметрально противоположные позиции по всем вопросам и спорили до хрипоты. Даже за круглым совещательным столом занимали места строго друг напротив друга на одинаковом расстоянии от короля.
– Дело даже не в том, что любые послабления для темных – это непопулярная мера, – горячился рыжеволосый МакКензи, отчего его щеки становились такими же огненными, как и волосы. – Мы по-прежнему не знаем всех возможных последствий использования темной магии…
– Первым послаблениям темным уже десять лет, – хладнокровно возражал светловолосый и медлительный по натуре Штерн, слегка растягивая слова. – А небо до сих пор не рухнуло нам на головы…
– Это еще ничего не значит! Никто не знает, что происходит. Может быть, темная энергия копится, и где-то есть предел прочности…
– Во времена Великих Королей темные колдовали без ограничений на протяжении веков, но и тогда ничего не произошло…
Их перепалки всегда были утомительно долгими и, наверное, для ускорения работы Совета и сокращения времени совещаний стоило убрать из состава одного из них, а лучше обоих, но Сорроу не спешил освобождать их от должности. В своем вечном противостоянии они умудрялись каждый раз дойти до крайности и посмотреть на любую проблему с таких точек зрения, на какие никогда не выходили другие члены Королевского Совета. Довольно часто это оказывалось полезно.
Поэтому Сорроу терпеливо слушал, не перебивая, только позволяя тоске отразиться во взгляде. Переводя его с одного Советника на другого, Сорроу вдруг зацепился за выражение лица Алека Прайма, сидевшего почти напротив него. Молодой политик и по совместительству сводный брат Тары Фарлаг, подруги королевы, недавно занявший место в Совете, не смотрел на коллег, а с улыбкой наблюдал за королем. Когда тот поймал его взгляд, Прайм не смутился, только улыбнулся шире, с пониманием и сочувствием. В его глазах читалось: «И так каждый раз? Тогда крайне сочувствую вашему величеству».
Сорроу демонстративно вздохнул, едва заметно улыбаясь Прайму в ответ. И все-таки выпрямился на своем стуле, что для внимательного наблюдателя всегда означало, что терпение короля лопнуло.
Ни МакКензи, ни Штерн наблюдательностью сегодня не отличались, поэтому их перепалку прервал Советник Фаррел:
– Господа, – не столько громким, сколько сильным, хорошо поставленным голосом вклинился он, – я думаю, придется признать, что по этому вопросу Совет сегодня не может вынести решение, и отложить его до следующего заседания.
Оба спорщика тут же замолчали, метнув сначала раздраженные взгляды на Фаррела, а потом заметив наконец позу Сорроу. Это тут же охладило их пыл: оба предпочли не возвращаться к дискуссии.
– Спасибо, господин Фаррел, – подал голос король, сделав ударение на первом слове и выразительно посмотрев на Советника, всегда сидевшего по правую руку от него. – Прошу секретаря пометить в протоколе, что этот вопрос остается нерешенным, и внести его в повестку следующего заседания. А на сегодня, насколько я понимаю, у нас все…
Он уже собирался встать, когда один из Советников остановил его замечанием:
– Вообще-то, у нас есть еще один вопрос, который мы хотели с вами обсудить, ваше величество.
Сорроу вернулся на место, ища глазами того, кто это сказал. Подавший голос Советник, как оказалось, прятался от его взгляда за Штерном. И только теперь наклонился вперед, чтобы его было лучше видно.
Касич. Самый критично настроенный член Совета, которого Сорроу в свое время был вынужден включить в его состав, чтобы договориться, наконец, с элитами, когда-то поддерживавшими последнего канцлера. По факту сейчас он возглавлял оппозицию.
– Что еще? – стараясь не выдавать моментально возникшего напряжения, уточнил король. – В повестке, насколько мне известно, больше ничего нет.
– Мы не стали включать это в официальную повестку, чтобы не произошло утечки, – пояснил Касич, обмениваясь взглядами с парочкой других Советников. Те со значением кивнули, явно зная, о чем пойдет речь.
Сорроу быстро обвел взглядом Совет: четверо, включая Касича, в курсе, Фаррел и Прайм удивлены и сбиты с толку, остальные сидят с непроницаемыми лицами – не разберешь. Король остановил взгляд на Касиче, предлагая ему продолжить.
– Думаю, имеет смысл приостановить ведение протокола, – предложил тот.
Сорроу дал знак секретарю, сидевшему в уголке, веля деактивировать ведущий запись артефакт.
– Если вы хотели меня заинтриговать, господин Касич, то уже своего добились. Можем теперь перейти к сути? Мне ужасно хочется успеть поужинать с семьей.
– Понимаю, ваше величество, – без особого пиетета произнес Касич, – но вопрос важный. Преемственность власти.
Сидевшие с непроницаемыми лицами МакКензи и Штерн синхронно кивнули и, заметив это, одинаково недовольно скривились.
– Вы должны позаботиться о преемнике, – пояснил Касич в ответ на вопросительный взгляд Сорроу, – на случай своей… смерти.
Брови Сорроу сдвинулись к переносице, взгляд стал ледяным.
– Мне кажется, вы несколько торопитесь, господин Касич, похоронить меня. Вы, конечно, моложе лет на десять, но кто из нас на чьих похоронах простудится, – вопрос спорный.
Уголок рта Касича дернулся, едва не искривив губы в ехидной усмешке.
– Я совсем не имел в виду ваш возраст, ваше величество. Но все мы помним недавние события. Они могут повториться.
Сорроу стиснул зубы, вынужденный признать правоту Касича. Да, не так давно, пытаясь закрыть прорыв Хаоса, он едва не распрощался с жизнью. Все сложилось удачно для него, но на несколько дней мир за Занавесью успел попрощаться со своим монархом. Его сыновья – десяти и тринадцати лет – были еще слишком малы, чтобы полноценно взойти на престол, а старший к тому же был приемным, что несколько запутывало престолонаследование. Сложившейся традиции мир за Занавесью, пять столетий проживший как единая республика, не имел.
– И тем не менее, я не вижу проблемы, – отрезал Сорроу. – В случае моей безвременной кончины править будет королева, пока не решит передать власть одному из наших сыновей. Или дочери.