Эл Шоков
Я тебя найду...
Subпoвecть
I
Египетская Сила всегда охраняла Утиное озеро, как говорили старожилы. Но сегодня что-то пошло не так…
— Ну что с тобой, Ма? — спросил Пашка, с показной нежностью накрывая полотенцем покрасневшие от ультрафиолета Марийкины плечи, и добавил: — Голову даю на отсечение, ты что-то задумала…
Тень от пепельно-белого утёса, издали похожего на фигуру знаменитого Сфинкса, продолжала ползти по горячему рыжему песку, уже съела припаркованную рядом Пашкину «девятку» и коснулась уголка зелёного покрывала, на котором они расположились, единственные на этом укромном пляже. Из-за этой скалы, являющейся таёжной достопримечательностью, местные жители и окрестили песчаную озёрную отмель Египетской Силой.
— Да всё нормально. Перегрелась, наверное. Может, будем закругляться?
— Как скажешь, милая… — ответил он. — Окунусь ещё разок, пожалуй. Не составишь мне компашку, Ма?
Марийка пожала плечами. Она глядела на это тихое озеро, огромная блестящая поверхность которого радужно переливалась оттенками зелёного и жёлтого цветов из-за окружающих хвойных лесов и магнезитовых скал. Ей нравилось это место, оно было кусочком её детства — детства наивной девочки с непослушными кудряшками.
— Ну, как знаешь…
Это было последнее, что сказал перед катастрофой Пашка, её любимый парень, которого она знала лет пять и часть которого носила под сердцем.
Он с шумом плюхнулся в прозрачную воду…
«Неужели это чудо-юдо сможет стать хорошим отцом? В нём ещё столько неистраченного детства, что хватило бы на целую детсадовскую бесштаную команду», — мысленно улыбнулась она, глядя на предающегося водным утехам парня, светловолосая голова которого, удаляясь от берега, то скрывалась под водой, то с фырканьем показывалась на поверхности.
Сегодня вечером она должна рассказать Пашке о беременности. Обязательно должна. Предвкушение от скорого созерцания его радости было огромным.
Она одела сарафан на подсохший купальник, подчёркивающий её великолепные формы, и хотела уже собирать вещи…
Сначала никто не заметил, как в безоблачном небе появилось нечто. Маленькая частица словно отделилась от перламутрового солнечного диска, висевшего уже с западной стороны, подошла к зениту и стала увеличиваться в размерах. В небе словно зажглось второе солнце — маленькое, но такое же горячее и ослепляющее.
Что-то приближалось.
Вскоре Марийка увидела это. Завороженная и оцепеневшая, она с пол-минуты глядела на переливающееся пятно, вскоре обретшее красный хвост, потом пришла в себя и бросилась к воде.
— Па! Пашка! — взвыла она с горячего берега. — Пашка! — Она прыгала, семафорила руками, привлекая к себе его внимание и показывая вверх.
Пашка уже плыл обратно, когда небольшой метеорит вошёл в Утиное озеро.
II
Кругом валялись мокрые водоросли и рыба, много рыбы. Огромная растрёпанная чайка деловито прохаживалась среди данайских даров озера и окунала свою голову в рыбью плоть. Утиным озеро называлось лишь в туристических картах и справочниках, на самом деле уток здесь никто никогда не видел, а хозяевами водоёма были обычные каркающие чайки.
«Какая странная птица, — пронеслось в голове у Марийки. — Да у неё же нет клюва!»
Девушка лежала на животе. Ещё не остывший песок колол щёку. Горячий воздух был наполнен удушающими запахами тины и вызывал приступы тошноты. Как долго она была без сознания, Марийка не знала. Собравшись с силами, она поднялась.
— Пашка! — крикнула она.
Никто не отозвался. Тишина была такой, что она слышала пульсацию в висках. Не было ни крика птиц, ни жужжания кусачих насекомых, ни шороха ветра.
«…Я тебя найду…»
— Пашка! Па!
Она увидела его. Нашла.
Парень лежал навзничь за большими валунами в пенной воде, у самого берега. Светловолосая голова покоилась на песке, а тело колыхалось на уже ослабевших волнах.
— Пашенька, милый…
Марийка бросилась к нему, обняла. Он дышал.
— Пашка! Ну слава Богу, ты жив!
— Ма… — прошептал парень. — Что… что это было?
— Не знаю. Давай, потом это обсудим. Главное, ты жив! Встать сможешь?
Она стала снимать с его тела липкие тенёта водорослей, смывать водой илистую грязь.
Вдруг у неё вырвалось:
— О Господи!
Марийка сначала не заметила это, но когда убрала тину с его ног, ей открылось ужасное: у Пашки не было ступней, по самую щиколотку. Нижние части ног были как будто аккуратно отсечены чем-то острым.
— Господи, Господи!..
Пашка приподнялся на локтях. Лицо его побелело и панически искривилось. Марийка понимала, он усиленно пытается не придаваться ужасу и выглядеть в её глазах достойно.
— Как же так?.. Я же чувствую их. Чувствую ветер, волны — своими пальцами… Почему я их не вижу?.. — растерянно пробубнил Пашка.
— Милый, больно?
— Нет, Ма, нисколько… Но я же чувствую их!
Марийка бросилась к машине и нашла в ней дежурный поводок, принадлежащий Неугомонному Джеку, который был сегодня наказан за свои мокрые проступки, неприемлемые для интеллигентного домашнего пса. Она быстро вернулась.
— Давай перетянем…
Но крови совсем не было. Ни струйки, ни капли. Красная субстанция, основа жизни, должна была хлестать из ровных сечений и смешиваться с тёплой озёрной водой, ещё мутной от произошедшего. Но этого не наблюдалось.
Марийка на всякий случай перетянула одну Пашкину ногу, чуть ниже колена, и хотела помочь ему подняться — хотя бы на четвереньки. Но парень жестом показал, что не нужно этого делать, и на коленках пополз к машине. Он забрался на заднее сиденье и пролепетал:
— Ничего не понимаю…
— Я тоже, — отозвалась Марийка.
Она оглядывала пляж, забросанный содержимым озера, пытаясь что-то обнаружить. Но вокруг валялась лишь засыхающая от зноя тина и много дохлой рыбы. Причём встречались бесхвостые рыбёшки, а у некоторых отсутствовали головы.
«Прожорливые птицы…»
— Ты ищешь мои ноги? — спросил Пашка. Чувствуя абсурдность вопроса и вообще всей ситуации, он попытался улыбнуться, но это не очень получилось. — Их можно было бы пришить обратно, — рассеянно закончил он.
Выглядел парень обычно. Разве что лицо было неестественно бледным. Почти таким же как у Сфинкса, который загадочно смотрел сверху…
III
Отсутствующее так и не нашлось.
«Девятка» тряслась по бездорожью. Египетская Сила уже исчезла из зеркала заднего вида. Белый гравий узкоколейки сзади поднимал пыль, а спереди ослеплял глаза. Но Марийка его не замечала, вцепившись в маленький спортивный руль. Все мысли были о Пашке, о происходящем. Телефон в этих глухих местах не работал, и нужно было скорее добраться до города, до больницы.
— Мне совершенно не больно! — твердил Пашка с заднего сиденья, дотрагиваясь до тех мест, где теперь заканчивались его нижние конечности. — Но я чувствую их, могу шевелить пальцами.
Он по-прежнему был в одних плавках. Ремень, перетягивавший икроножную мышцу, был снят. Тонированные стёкла делали кожу его тела смуглой, но справиться с белизной лица так и не могли.
— Наверное, это фантомная боль. — отозвалась Марийка. — Я где-то слышала про это. Человек с ампутированной конечностью долгое время чувствует свою целостность. Может, с тобой то же самое…
Она пожалела, что сказала это. Она вообще не знала, как себя вести, что говорить. Хотя и не задумывалась об этом — сейчас ею руководствовал шок.
— Нет, Ма. Здесь другое. Я не могу объяснить… Я дотрагиваюсь до… до этих мест, и не чувствую прикосновений. Но в то же время я ощущаю свои ноги. Только не вижу их… И где кровь? Почему я не измазал ей сиденье?
Не укладывающиеся в голове факты придавали всему происходящему какую-то ужасную и непостижимую загадочность. Версий было много, но каждая была как айсберг: видимая часть его состояла из ответов, а невидимая — из вопросов.