Это воскресенье они должны были провести вместе, наслаждаясь друг другом, что последнее время удавалось довольно редко. Марийка сама была инициатором этой «вылазки в далёкий от цивилизации мирок», как она назвала это мероприятие. И ничто не предвещало беды. Даже все интернетовские синоптики сошлись на том, что этот день будет самым жарким днём лета. После пляжного пикника они планировали зайти в одну знакомую кафешку, именно там Марийка и хотела открыть своему Пашке сногсшибательный секрет.
Когда теперь это произойдёт? В больнице, у кровати, у инвалидного кресла? Марийке хотелось гнать эту мысль, так же как она гнала «девятку».
Она взглянула через плечо на Пашку. Он дремал, положив под голову туристическую сумку и согнув ноги в коленях. Обе ноги срезанными частями упирались в сиденье.
«Как ему не больно? Господи, помоги…»
Марийка остановила машину, укрыла полосатым пледом тело своего парня и вновь нажала педаль газа.
IV
Стоянка приёмных покоев городской больницы была пустой. Девушка припарковалась, вышла из машины и открыла заднюю дверь, за которой по-прежнему сопел Пашка, укрытый пледом. Он выглядел умиротворённым, что было очень неуместно — по крайней мере, так подумалось Марийке. Ещё недавно согнутые в коленях ноги были уже выпрямлены.
Она одёрнула плед.
Тысячи мелких мурашек ужаса острыми лапками пробежали по её позвоночнику и обосновались на затылке. Она невольно громко всхлипнула, не веря своим глазам.
Ноги были выпрямлены только потому, что они оканчивались там, где должны быть колени — теперь Пашкины конечности стали ещё короче.
Она тихо прикрыла дверцу, снова села на водительское место и опустила тяжёлую голову на руль. Чёрные кудряшки обвили его пластиковую поверхность. Мыслей было много, и в основном они были паническими.
«Да что происходит, чёрт дери! Что за шутки! Господи, за что?» — она одновременно чертыхалась и молилась, пожалуй, впервые в жизни испытывая такой резонанс смешанных чувств. В приступе безысходности она заколотила руками по рулю, и машина издала несколько тревожных взвизгов. Наверное, эти резкие звуки помогли Марийке хоть как-то прийти в себя.
Она обернулась назад.
«Почему он не проснулся от клаксона? Он точно спит?» — девушка дотронулась до горячего тела любимого юноши. Он спал. Плед упал под сиденье, открыв её взору нижние конечности Пашки — то, что от них осталось…
Через миг она вздрогнула. С её стороны в приопущенное окно барабанил пальцами молодой человек в голубом костюме санитара. Пытаясь совладать с собой, она перевела дыхание и вышла из машины, закрывая своим телом обзор заднего сиденья.
— Это вы гудели? Что у вас стряслось? — задал санитар сразу два вопроса.
— Всё в порядке… — Марийка пыталась быстро сообразить, что ответить. — Просто мой парень перебрал немного, и я пригрозила отвезти его в больницу. Сейчас всё в порядке, он уснул…
Экспромт был неудачным, но на удивление он сработал. Медик широко улыбнулся:
— Что ж, я рад за вас. Но в следующий раз везите его сразу в полицию. Такой урок успокоит его эффективнее! — Он попытался через тонированное стекло рассмотреть человека на заднем сиденьи, но ничего не вышло.
Когда санитар удалился, Марийка прыгнула за руль. Снова обернувшись назад, она поняла, что ноги укоротились ещё на сантиметр-полтора.
Двигатель приглушил ровное сопение Пашки, и машина покинула больничную стоянку.
— Знаем мы вас! Соберёте консилиум, потом сделаете из моего Па подопытного кролика! Видела это в кино… Не отдам! Не отдам! — выпалила Марийка вслух.
V
Примириться с явлением феномена очень сложно. Это зависит от особенностей жизни человека, от его воспитания, доверчивости и склонности к мистицизму. Марийкино восприятие действительности было особенным. Рано лишившаяся родителей и воспитанная суеверной бабушкой, она как никто другой верила в приметы, увлекалась гаданиями, фильмами про призраков и никогда не пересекала маршруты чёрных кошек. Фильм «Привидение» с Патриком Суэйзи в её личном рейтинге обошёл даже душещипательный «Титаник», а классические романы о Дракуле и Франкенштейне были её настольными книгами.
Поэтому происходящее в этот воскресный день она восприняла сердцем, отодвинув на задний план вопросы разумности и обоснования случившегося.
Пашка очнулся, когда «девятка» подъезжала к Марийкиному дому. Небольшой домик в пригородной зоне достался ей по наследству от бабушки и деда, которого она едва помнила. Погружённая в мысли о правильности своего поступка, Марийка почувствовала возню на заднем сиденьи и Пашкины всхлипы.
— Ма, что со мной? Ма… Где?..
Марийка ощущала спиной его дрожь и ужас, вызванные непримирением с увиденным. Глаза заполнили слёзы.
— У меня совсем нет ног… Ма… Почему мы не в больнице? Марийка? Долбаная птица клюёт мне пятки! Куда делись колени?..
Его речь, похожая на бред, прерывалась всхипами. Он уже не мог казаться спокойным. Не хотел. Его здравомыслие перешло какую-то невидимую грань. Казалось, в нём боролись два Пашки — скептик и реалист — и никто не хотел проигрыша.
— Так будет лучше, Па. Поверь мне… — услышала Марийка свой голос и шмыгнула носом.
В ответ он буркнул что-то нечленораздельное и замолчал.
Выйдя из машины, Марийка огляделась по сторонам. Весь частный сектор пригорода словно вымер. Не было видно ни «любознательных» соседей, ни беспричинно лающих собак — все укрылись от ещё не утраченного солнечного зноя. Это к лучшему.
— Пашка, пойдём домой. Па, ты слышишь меня? — она открыла заднюю дверь «девятки».
Он посмотрел на свою Марийку как-то странно, облизнул высохшие губы.
— Голову даю на отсечение, ты что-то задумала…
«Неужели он так близок к сумасшествию…»
Потом он достал из сумки полиэтиленовый пакет, разорвал его и стал обматывать ноги, остатки ног.
— Отойди, Ма. Я хочу сам прогуляться пешком, вдруг это последние мои шаги на земле, — произнёс он через минуту.
Пашка спустился с заднего сиденья на траву. Именно спустился. Сказать, что он вышел из машины, уже было неправильным. Нижние части ног, которые у большинства людей не являлись нижними, упёрлись в травянистый грунт. Ни один мускул на его осунувшемся лице не показал, что ему было больно. Нет, определённо он не испытывал физической боли. Больно было Марийке — она смотрела на своего парня, который за какие-то считанные часы стал на голову ниже её ростом, и вытирала рукой слёзы, неприятно щекотавшие щёки.
Из дома выскочил Неугомонный Джек, беспородный коротколапый пёс, которого Марийка ещё щенком подобрала год назад в подземном переходе. Он радостно прыгнул сначала к Пашке и стал слюнявить его лицо — потому что оно было ближе. Марийка взяла Джека на руки, и все безобидные собачьи радости переключились на неё.
Помогая себе руками, которые теперь доставали точно до земли, Пашка проковылял в дом…
VI
— Алло, Наум Наумыч? Это Мария. Да, с третьего курса. Только не удивляйтесь. Мне срочно надо с вами увидеться, — прокричала Марийка в телефон. — Да, пожалуйста, только приезжайте, прошу! — она продиктовала адрес и положила трубку.
Был вечер. Марийка сидела на маленькой кухонке и смотрела на недавно установленную вытяжку над газовой плитой. Как же ей хотелось курить! Но Пашка терпеть не мог запах табачного дыма, и она раз и навсегда бросила это пристрастие — и даже тайком не желала прикасаться к сигарете. Жертвовать ради любви нужно всем — тем более такими мелочами, как курение. А любовь к Пашке была великой, что называется беззаветной. Она и не знала раньше, что такое настоящие взаимные чувства. Пашка, этот воспитанный среди детдомовской братии паренёк, был всем в её жизни.
Из кухонки хорошо было видно всю гостиную. Он лежал там на диване, укрытый одеялом. Парень опять дремал. Ужасная белизна лица спала, но изредка его брови подёргивались от нервного тика, а дыхание то учащалось, то приходило в норму.