Она хотела видеть его своим во что бы то ни стало.
Через месяц с торжествующей улыбкой на лице Элиза объявила отцу и Кэсси, что выходит замуж. Отец согласился — молодой Дойл был блестящей партией, — но поставил условие, что любимая дочь должна остаться в отчем доме. Это случилось два года назад.
С течением времени Элиза привыкла воспринимать любовь и заботу мужа как должное, как нечто само собой разумеющееся. Ее просьбы очень быстро сменились любезно-снисходительными распоряжениями, а затем и не очень-то вежливыми приказами…
— Как ты считаешь, беременной женщине полезно находиться в атмосфере всяких слухов, объектом которых являешься ты? — сурово продолжил отец, обращаясь к Кэсси.
— Я только перестала встречаться с Чарлзом. У меня были на это свои причины. И не понимаю, почему моя личная жизнь сейчас так бурно обсуждается. Я не давала никакого повода для подобных пересудов. К сожалению, в жизни не все случается так, как хочется тебе. Многие люди сходятся, а потом расстаются, и я не намерена никому давать никаких объяснений.
— На твоем месте я не был бы столь дерзок. Правда слишком уж очевидна.
Кэсси опустила голову — слишком нестерпимо было для нее видеть холодный и презрительный взгляд отца, в котором не было ни капли любви и понимания.
— Я не ответственна за его смерть, — упрямо сказала она, протестующе подняв руки.
— Сегодня утром Элиза отправилась в коттедж, не желая больше оставаться здесь, — произнес отец, словно не слыша слов дочери. — А я хочу, чтобы она всегда была рядом со мной, особенно теперь. Поэтому я принял следующее решение. Мне придется значительно сократить твои карманные расходы. Ну а ты… — он немного помедлил, потом решительно закончил: — покинешь этот дом!
Кэсси на мгновение показалось, что комната заходила ходуном, а лицо отца расплылось и отдалилось. В услышанное просто невозможно было поверить. Неужели отец способен вышвырнуть ее за дверь, как ненужную вещь? Или любовь к Элизе настолько ослепила его, что затмила разум, заставляя действовать столь жестоко?
— Поверь мне, Кэсси, я не считаю это наказанием и хочу думать, что поступаю правильно, — произнес Эдвард Ллойд. — Но очевидно, что ты изрядно избалована и привыкла считаться только с собой.
— Неправда! — вырвалось у девушки.
— Нет, правда, — жестко заметил отец. — Самостоятельность пойдет тебе только на пользу. Хватит парить в облаках — пора браться за ум и начинать жить по-настоящему.
— Но я…
— А после смерти Чарлза я вообще сомневаюсь, что тебя по-прежнему будут приглашать в приличные дома. Боюсь, что даже твое появление на различных вечеринках люди сочтут неприличным.
— Как же мне теперь жить? Неужели ты сможешь вот так выгнать меня? Я же осталась совсем одна!
— Ты уже достаточно взрослая, чтобы принимать решения, не так ли?
От неожиданно раздавшегося телефонного звонка Кэсси вздрогнула. Эдвард кивнул дочери, давая понять, что разговор закончен, и снял трубку.
В течение нескольких секунд девушка стояла неподвижно. С тяжелым вздохом, исходившим, казалось, из глубин ее существа, она закрыла глаза, отгораживаясь от всего мира. С того дня, как погиб Чарлз и все недвусмысленно обвинили ее в этом, она жила как тяжело раненый человек, еще не осознавший до конца всего ужаса свалившегося на него несчастья. С неприятностями всегда так: одни влекут за собой другие, и вся твоя жизнь превращается в хаос, прежде чем успеешь хоть в чем-то разобраться.
Кэсси не могла не понимать, что события последних дней отразились на ней. И сейчас она чувствовала, что ее руки так сильно сжаты в кулаки, что ногти впились в ладони, а тело сотрясает нервная дрожь.