Затаривался я, естественно, на «черном рынке» — официально такую лоханку физическому лицу никто бы не продал. Можно было, конечно, заморочиться с созданием подставной фирмы, или уже сейчас зарегистрировать корпорацию, но по зрелому размышлению я решил отложить этот шаг на будущее. Нечего еще, по факту, регистрировать — «Набат» с комплектом буксиров как раз и составил основу уставного фонда. В материальном, так сказать, выражении. И по документам мой новый корабль числился как банальный грузовик, со всеми вытекающими. Кстати, множества проблем удалось бы избежать, если бы его продавали на Картахене — я бы просто попросил мистера Деррика, и он провел его по ведомостям профсоюза ИТР технической секции. Или приписал к вспомогательной флотилии Порта. А так пришлось извращаться, да еще и ждать, когда его перегонят через Протекторат Дойч и половину Протектората Росс. Полных полтора месяца. Потом еще столько же ушло на ремонт и переоборудование, причем конкретно «сращивание» остова с гексаподовскими секциями заняло всего несколько часов — «посадочные места» под них мы заготовили загодя. Оставалось лишь добраться до кэповой нычки в дебрях «золотого треугольника», где тот складировал наиболее ценные находки.
Кстати, раньше я как-то не задумывался, чем именно промышлял Рин-сан, причем настолько успешно, что умудрялся содержать уникальный корабль и команду в девять рыл помимо дочери и Борисыча с Лизкой (а теперь еще и с Алексом-младшим). Своих проблем было выше крыши. Зато потом, когда вынужденно таскался с обитателями «Спрута» по окрестностям Картахены, волей-неволей погрузился в их быт и заботы. Зачем таскался? По нужде — маттехбазу за меня формировать никто не собирался. Кое-что можно было купить, а что-то — исключительно добыть в качестве трофея. Вот я и сел на хвост уважаемому капитану Рину, благо тот согласился вступить в корпорацию на правах партнера. В будущем. Впрочем, отрабатывать обещание ему пришлось уже сейчас. И справился он с этой задачей блестяще: просто пустил меня в «закрома родины», то бишь ту самую нычку с ништяками, копившимися уже почти десять лет. Вот тут-то, с трудом скрывая жадный блеск в глазах, я и поинтересовался: если вот это богатство пылится без дела, то на чем он тогда зарабатывает? Ответ капитана меня обескуражил: на мусоре. Я немедленно возжаждал подробностей, и Рин-сан принялся перечислять разную мелочевку, пользовавшуюся устойчивым спросом на «черном рынке»: несложные бытовые приборы, взломанные Рин-тян, инструкции к ним (за отдельные деньги, ага), редкоземельные элементы и… хитиновые панели. На мой резонный вопрос — а почему другие так не делают? — кэп ответил, что не умеют. Потому что не знают, с какой стороны подступиться к бесформенной глыбе, а таскать корпуса целиком на Картахену не выгодно — слишком много отходов, которые приходится утилизировать. И это само по себе выливается в копеечку. А у Рина есть Борисыч, который под чутким руководством кэповой дочки способен отыскать и, самое главное, извлечь из толщи хитина всякое нужное — где здоровенные полупроводниковые плиты, где не менее здоровенные обмотки электроприводов, а где и просто всяческие специфические установки рёку-аси, использующие в качестве рабочего тела ценные химические элементы. Если все это выковыривать силовыми методами, то процесс не выходил даже на самоокупаемость. А вот так, знаючи, вполне можно было обеспечить себя хабаром и рассчитывать на неплохой навар. Да-да, вы правильно поняли: капитан с командой торговали сырьем, в основном ценными металлами. И это вполне логично. А вот последний пункт, а именно хитиновые панели, меня изрядно удивил. Оказывается, на «черном рынке» они уходили просто влет, причем именно в качестве панелей, то бишь конструктивных элементов. Легкие и прочные, они завоевали заслуженную славу, а дефицитность создала благоприятные условия для ценообразования — я натурально прифигел, когда кэп заявил, что с панелей имеет даже больше, чем с драгметаллов. Была бы возможность, только ими бы и занимался. Да вот незадача: гексы собственно панели использовали ограниченно, лишь в качестве элементов декора и люков в тех местах, где не удавалось организовать каверны в массиве хитина. А таких, как не трудно догадаться, было очень немного. Борисыч за годы деятельности выучил их все наизусть, но даже у него на сбор панелей уходило от двух до четырех суток, в зависимости от размера корабля. В среднем с одной лоханки удавалось снять до полутора сотен таких хреновин, и это считалось хорошей добычей, как минимум окупающей все затраты на текущий поход и создающей задел для следующего. Ну а все остальное богатство — компьютеры, прыжковые генераторы, оружейные системы, боеприпасы — оставалось не у дел. Их попросту некому было продавать. Если только самим гексаподам, но те в силу особенностей социального устройства попросту не понимали, что так можно. А других потребителей не было: как я уже говорил, «Спрут» и его команда — явление уникальное. Причем в масштабах Протектората Человечества в целом.
О чем бишь я?.. А, да: «Набат»! В общем, переоборудование моей лоханки затянулось, поэтому я прикупил один «Бурлак», который преспокойно влезал в грузовой трюм «Спрута», и наведался в нычку кэпа. Попутно, конечно же — не дело лишать ближайших соратников честного трудового дохода. Пробыли мы там всего день, и то только потому, что я долго тормозил — сначала «торговал лицом», захлебываясь слюной и умирая от вожделения, потом метался между просто хорошим и очень хорошим вариантами. Выбрать, кстати, так и не смог, но вмешался Рин-сан, который воспользовался знаменитым методом научного тыка и отдал первый попавшийся на глаза прыжковый генератор. Он же насильно всучил мобильный вычислитель, который мы с Рин-тян умудрились заставить работать с ним в связке. В тот выход я все же успел оборудовать «Бурлак», а вот отлаживать получившийся гибрид пришлось уже в следующем походе, через полмесяца. Тогда я и понял, что соорудил «эхолокатор», и моментально придумал, как его использовать, пока суть да дело. И еще два месяца тестировал полным ходом, заодно осуществив целую серию научных экспериментов — в частности, я попытался выяснить, как зависит течение времени от «глубины» погружения в подпространство. Действовал я очень просто: перед каждым «нырком» обнулял таймер на самых обычных электронных часах, которые установил в ходовой рубке. Что самое важное — стационарных, не связанных с корабельной сетью. И после «всплытия» просто смотрел, сколько там натикало, и сравнивал с временным промежутком, миновавшим в нашем континууме. Результаты, надо сказать, получились интересными и… обескураживающими. Я изначально высказал гипотезу, что чем «глубже», тем медленнее течет время для команды «затонувшего» корабля, но оказался в корне неправ: никакой линейной зависимости! Время прыгало весьма затейливо, даже не по синусоиде, а вообще по трехмерной поверхности отклика, так что теоретическую зависимость вывести не удалось при всем желании. Оставался лишь эмпирический путь, но с одним-единственным «эхолокатором» полноценное исследование грозило растянуться на десятилетия. Поэтому я плюнул и принял решение проверять все поддающиеся фиксации параметры «утопленника» экспериментально. Чем, собственно, сейчас и намеревался заняться: «пуповина», так меня заинтересовавшая, вела прямиком к «пузырю» с пропавшей шестьдесят лет назад частной яхтой, принадлежавшей знатному промышленному аристократу из Протектората Бритт.
— Капитан Заварзин, жду ваших приказаний!
Черт, опять задумался… прав Рин-сан — не дело сопли жевать. Пора действовать. И чего, собственно, опасаюсь? Таких пусков уже было под сотню! Таких, да не таких — сейчас нам предстояло впервые задействовать «эхолокатор» по прямому назначению. И произойти могло все, что угодно. А, ладно! Перед смертью не надышишься!
— Пуск подтверждаю.
— Номер первый — старт! — моментально отозвался мини-гекс. — Вывести 3Д-модель на экран?
— Давай…
Картинка ничем новым не удивила, и я с облегчением выдохнул — подсознание такое подсознание! Нет ничего страшнее неизвестности. А тут все вроде бы уже привычно: крошечный ботик отделился от носителя, выплюнутый магнитной катапультой с «насеста», скрытого под сдвижной корпусной панелью, пыхнул разгонным движком и за пару мгновений достиг нужной точки. Где и затормозился благополучно, умудрившись в процессе не вылететь за пределы «пуповины». А едва стабилизировавшись в пространстве, «нырнул» — то бишь мигнул и исчез с радара. Беспокойство вызывало самопальное программное обеспечение, собранное из разрозненных кусков кода — как нашего, так и гексаподовского, но во всех предыдущих случаях алгоритм срабатывал штатно. Впрочем, как и сейчас: через две минуты после «погружения» бот вернулся в привычный континуум ПВ, вызвав знакомые искажения метрики в радиусе примерно одной световой секунды от места «нырка». Ближайшая аналогия — банальные круги на воде, разбегающиеся от брошенного камня, только наоборот: реальность искажалась при «выныривании». Внешне это проявлялось в мельтешении данных на сканере пространства, секундной вибрации корпуса корабля и легком головокружении у членов экипажа. Интересный эффект. И наверняка он имел место и при штатном подпространственном перемещении, просто корабли обычно выходили из прыжка на очень высокой скорости, сравнимой со световой, а потому под искажение элементарно не попадали. Ну а мы дрейфовали в непосредственной близости от понтона — в каких-то сотнях километров, поэтому приходилось наслаждаться сопутствующими эффектами сполна. Такие вот они, космические масштабы. Впрочем, мы уже привыкли и не обращали внимания.