Вы должны чувствовать себя хорошо, поскольку этот тип в настоящий момент в полиции. И он не вернётся ночью или к нашему утреннему рейсу.
— Если вы хотите, я устрою вам место в первом классе на утренний рейс. Со всеми дополнительными льготами.
— Хорошая мысль. Хотя… — Он поморщился.
— Не ваш стиль?
— Дело в другом. Боюсь, что я отношусь к разряду тех, кто летает вторым классом. Когда я испытываю некоторые неудобства, я знаю, что жив.
— Вы уникальный мужчина, Джек, — восхитилась она. — Суровый и забавный. Сердитый и приятный.
Он щёлкнул пальцами.
— Вот-вот, именно так меня характеризовали в школе.
Они оба захихикали, после чего в их разговоре возникла доверительная пауза. Андреа играла со спичечной картонкой, которой воспользовалась для того, чтобы зажечь сигарету Джеку. Джек продолжал курить эту сигарету, стараясь выжать из неё все, докуривая до самого фильтра. У него появилось странное желание снова пощупать у Андреа пульс, ощутить трепет нервов на фоне её невозмутимой, утончённой оболочки. Она была явно наэлектризована и излучала сумасшедшие разряды.
Не было никакого смысла в том, что она сидит сейчас рядом с ним. Любезности и слова благодарности уже произнесены, ключи от комнат находятся у портье. Джек отлично понимал, что она в любой момент может снова вернуться к своему прежнему мировосприятию человека из первого класса. Ожидание и неопределённость делали своё дело, он испытывал все растущее беспокойство и раздражение. Лучше бы она оставила его.
— Так что, Джек, вы много путешествуете?
— Довольно много, — признался он. — У меня небольшой бизнес и контора в Лос-Анджелесе.
— Каким бизнесом вы занимаетесь?
— Изучением маркетинга. Я разрабатываю стратегию, как уговорить людей тратить больше, чем они это делают. Я был в Сиэтле, проверял кредитные карточки.
— И насколько успешно идут дела?
— Только время покажет. — Он пыхнул сигаретой. — А что вы скажете о себе?
— Я тоже живу в Лос-Анджелесе.
— Навещали родных в Сиэтле?
Она поиграла салфеткой.
— Нет. Просто отправилась в горы, чтобы немного побыть одной. Подумать.
Когда взгляд Джека упал на грушевидный бриллиант на её безымянном пальце, она смутилась, поняв, что, вероятно, слишком назойливо его демонстрирует.
— Вы что-нибудь понимаете в бриллиантах, Джек?
— Немного. Меня можно одурачить стекляшкой, но не настоящей вещью. — По выражению его лица можно было подумать, что он считает её бриллиант подлинным.
В её взгляде промелькнуло нетерпение.
— Нет-нет, я о другом! Вы знаете, что означает, если кольцо не на левой, а на правой руке?
— Вы хотите мне это объяснить, Андреа?
Она порозовела.
— Это означает, что я имею полное право пофлиртовать с вами.
— Но, возможно, нет практики, — мягко предположил он.
Она зарделась ещё сильнее и опустила чёрные ресницы.
— Это так сильно заметно?
— Я ведь из числа наблюдательных, вы помните?
Она с усилием приподняла веки и посмотрела ему в глаза.
— Что же, вы правы. Я не вращалась в обществе несколько лет, убеждая себя, что мой брак весьма удачен. Я весьма редко испытывала искушение совершить адюльтер и никогда этого не делала.
— Что же стало причиной того, что вы освободились от иллюзий?
— Скажем так: узнала, что мой муж предавался разного рода соблазнам.
— Понятно.
— В конце концов я застала его на месте преступления, после чего уже не могла сомневаться в его неверности. Как и не могла притворяться, что можно с помощью каких-то усилий наладить отношения.
— И вы расстались?
— Да. Я переехала в Глендейл месяц тому назад. У меня небольшая квартира в прекрасном месте.
— А бегство в Сиэтл?
— Это по просьбе Корбина. Он хотел, чтобы я уехала, обдумала наш разрыв.
Джек сделал гримасу, выражающую неодобрение.