Почему? Это длинная история. Я расскажу вам сокращённую версию.
Я прожил всю свою жизнь, пытаясь сделать что-то хорошее для себя, или может быть, я должен сказать, что-то, что я считал хорошим, оказалось ничем. Всё произошло быстрее, чем ты успел бы высморкаться. У нас было двое детей. Старший сбежал с каким-то холистическим культом, и мы не видели его уже десять лет. Младший умер через пару недель после выпускного. "Аксиальная метастатическая масса" - так сказал невролог. Чертова опухоль мозга - вот как я это называл. Хуже всего было то, что я никогда по-настоящему не знал их. Их воспитывала моя жена, она несла этот груз. Я всегда был слишком занят на работе, вкалывая по 12-14 часов в день, как будто нарушение товарных знаков авиакомпании было важнее воспитания собственных детей. Но, у меня всё ещё была моя жена, её любовь, и её вера в меня. Она была позади меня на каждом шагу, сильная женщина. Она бросила колледж, чтобы обслуживать столики в кофейнях, чтобы я мог пойти в юридическую школу, она пожертвовала своим будущим ради меня. Она всегда была рядом - понимаешь, о чём я? Мы хотели покрасить дом. Однажды, она пошла выбрать краску - а я был слишком занят, подавая в суд на очередную компанию, которая делала подшипники для колёс самолётов - но она так и не вернулась домой. Пьяный водитель. Но, у меня всё ещё была моя работа, верно? Неправильно. Месяц назад я был старшим партнером в третьей фирме по величине в стране. Пара помощников подумали, что было бы неплохо подкупить присяжных в деле авиакатастрофы, в котором я участвовал. Их лишили звания адвоката, а меня поместили в "черный список". Поэтому сейчас меня даже на работу никуда не берут, и мне приходиться воровать картофель фри у "Роя, блядь, Роджерса"[5]. Мое имя воняет так же плохо. Так что я думаю, всё будет быстро и аккуратно. Я - 48-летний адвокат без работы, без семьи, без жизни.
Я не хочу, чтобы меня спасли или вызвали скорую. Поэтому я решил покончить с собой в машине. Эвакуаторщики уже охотятся за ней, поэтому я решил, что они получат её пропитанной моей кровью на замшевых сиденьях. Я заехал в переулок порно-квартала. Крысы, не обращая внимания на холод, лазили в мусорных баках. Свет из видео магазина для взрослых бил мне в лицо. Впереди я видел проституток, расхаживающих взад и вперёд по улице. Они были как крысы, они не чувствовали холода. Вы бы видели во что они были одеты. Колготки с леопардовым принтом, прозрачные вечерние платья с глубоким вырезом, и шорты цвета похожим на фольгу. Забавно, что моим последним видением в жизни было это гарцующее племя шлюх. В руке я держал бритву. Каждый раз, когда я собирался провести ей по внутренней стороне от локтя до запястья, я продолжал смотреть вверх. Я не испугался, я отвлёкся. Но отвлёкся на что?
Вот тогда я и увидел ее, в тот последний момент перед тем, как сделать это.
Наверное, она всё время стояла на углу, а я просто не замечал её. Она была словно частью стены или даже частью города - она смешивалась с кирпичной стеной.
Она смотрела прямо на меня.
Я в свою очередь тоже уставился на неё. Высокая, в блестящем чёрном жилете до середины бёдер. Её длинные ноги были в чёрных чулках, на высоких каблуках - я чувствовал, что она не молода, как уличные девицы, - и всё же, она казалась скорее хорошенькой, чем старой: изящной, красивой и мудрой. Почему-то я понимал, что она не может быть проституткой; смотря на неё, я думал о побеждённом королевстве и изгнанной королеве. Она стояла, засунув руки в карманы, и смотрела на меня.
Уходи, - подумал я. - Разве ты не видишь, что я пытаюсь покончить с собой?
Я моргнул.
А она уже направлялась к машине.
Я спрятал бритву под сиденье. В этом не было никакого смысла. Даже если бы она была проституткой, ни одна шлюха не подошла бы к едва заметной машине в переулке. Может, она думает, что я полицейский. Я мог бы прогнать её и вернуться к делу.
Ее высокие каблуки отдавались стуком в переулке. Она улыбалась? Не могу сказать. Крысы разбежались при ее приближении.
Она остановилась у водительского окна.
- Я не играю, не хожу на свидания и не ищу того, кто бы пощекотал мне "палку", - сказал я. - Проваливай.
Её голос был странным, как дуновение ветра или прикосновение шёлка. Такой мягкий, что почти неощутимый.
- Провидение - таинственная вещь, - сказала она. - Онo может быть очень питательным.
Я прищурился. Она стояла прямо передо мной, но я не видел её. Создалось впечатление, что мои глаза были камерой, а оператор был пьян. Всё что я мог сказать, было:
- Что?
- Подумай, прежде чем начнёшь, - сказала она. - Есть истины, которых ты не видел. Разве не было бы прискорбно умереть, так и не узнав, что это такое?
Она не могла видеть того, что я хотел сделать в машине; было слишком темно, и она была слишком далеко. Кроме того, бритва была под сиденьем.
- Я могу показать тебе Провидение, - сказала она. - Я могу показать тебе истину.
- Да неужели? - бросил я вызов. - Что ты, блядь, знаешь об истине?
- Больше, чем ты думаешь, - сказала она.
Я смотрел на неё, всё ещё видя только как отражение в стекле. Скорее, я чувствовал её, чем видел. В её возрасте чувствовалась красота, а не изможденность. Я чувствовал благодать, мудрость...
- Пойдём со мной, - предложила она. - Я покажу тебе.
Я вышел. Какого чёрта, - подумал я. Бритва будет ждать меня, когда я вернусь. Но в глубине души я чувствовал нечто большее. Я чувствовал всем нутром, что мне суждено выйти из машины.
Она ушла.
Мне пришлось почти бежать, чтобы не отставать от неё. Я мог представить себе, как я, должно быть, выглядел со стороны: небритый, неуклюжий болван в мятом костюме за 800 долларов, отчаянно преследующий какую-то, одному ему ведомую, цель... её высокие каблуки стучали по асфальту, как гвозди вбиваемые в гроб. Блестящий жилет отливался в сумраке ночи. Она повела меня обратно по переулку. Впереди горели окна.
- Смотри, - сказала она.
Грязь и стекло хрустели под ногами. На земле грудой лежал гниющий мусор, забрызганный рвотой и мочой.
Я всмотрелся в окно, ожидая увидеть нечто ужасное. Вместо этого я увидел субсидируемую квартиру, скудную, но чистую. Двое чернокожих детей, мальчик и девочка, сидели за столом над учебниками, а женщина в переднике готовила ужин. Затем вошёл чернокожий мужчина в куртке, перекинутой через плечо, с корзиной в руке. Дети радостно подняли головы. Женщина улыбнулась. Мужчина поцеловал жену и опустился на колени, чтобы обнять детей.
Это было не ужасно, это было чудесно. Запертая в гетто, окружённая преступлениями и отчаянием, здесь жила семья. Большинство в этой среде были испорченными людьми. Большинство из них разваливались на части. Я стоял на бутылках из которых курили крэк и блевал, смотря прямо в лицо чему-то более могущественному, чем любая сила на земле...
- Любовь, - сказала пожилая женщина.
Да, - подумал я. - Любовь. Я адвокат, а значит нигилист. Вы слышали шутку: что происходит, когда адвокат принимает "Виагру"? Он становиться выше. Но, мне было приятно видеть силу истинной любви, настоящих человеческих идеалов.
Но зачем женщине показывать это мне?
Она снова пошла, и мне пришлось бегом догонять её, чтобы не отстать. Теперь она меня заинтересовала. Откуда она взялась? Как её зовут? Она вела меня по грязным переулкам, мусорным бакам и крысиным норам. Единственная натриевая лампа освещала её сбоку. От холода у меня перехватило дыхание.
Я попытался взглянуть на неё...
Всё, что я мог видеть, была одна сторона её лица сзади. Тонкие линии пересекали её щеку и шею. Её короткие прямые волосы были тронуты сединой. Да, ей было немного за шестьдесят, но она была элегантна. Вы знаете, как некоторые женщины сохраняют свою внешность, несмотря на возраст - она была как раз такой. Хорошая осанка, хорошая фигура и грудь, красивые ноги. Но я всё ещё не видел её лица.