совсем обозлился:
– Немедленно прекратите демонстрировать мне свои паранормальные фокусы! И не смейте подглядывать за моими мыслями!!!
– Да ради всего святого, – досадливо ответил Ангел и уткнулся в отдел происшествий «Московского комсомольца».
– Простите... – устыдился В.В. – Я, наверное, слегка перекушал.
– Да нет же, – сказал Ангел. – Вы на удивление в прекрасной форме. Но когда вы начинаете выдумывать обо мне всяческие небылицы, да еще и пытаетесь обосновать их своей примитивной теорией полета, которая ко мне не имеет никакого отношения, я просто обязан уберечь вас от ваших же заблуждений. В конце концов, это мой профессиональный долг!
– Какой еще «профессиональный долг»?! – удивился В.В.
– Обыкновенный. Ангельский. Так сказать, долг нормального ангела-хранителя.
В.В. плеснул себе немного джина в стакан и, словно впервые осознав, кто его сосед, осторожно спросил:
– Слушайте... Так вы что... В самом деле? Этот... Ну как его? Ангел?!
Ангел отложил газету, поднял очки на лоб, посмотрел на В.В. голубыми, широко расставленными глазами. Ответил негромко, внимательно наблюдая за реакцией В.В.:
– Да, я – профессиональный Ангел. Но не в классическом представлении образа, который веками складывался у верующих и страждущих. Кстати, в образе которого я и сам пребывал почти тринадцать земных лет, когда беззаветно служил Единой Вере и был одним из лучших учеников Господа. Пока не усомнился в его непререкаемой канонической правоте...
В.В. выпил, потрясенно пробормотал:
– Батюшки-светы!.. Так вы еще и отступник?! Так сказать, Ангел-расстрига?.. Ничего себе уха!
– А что вас так удивляет, Владим Владимыч? – глядя на В.В. поверх очков строгими голубыми глазами, сказал Ангел. – Чем вас так поразило мое «отступничество»? Что вас так шокировало во мне – рядовом Ангеле, когда на ваших глазах происходит такое всеобщее и великое «вероотступничество», которого никто даже и предположить не мог! Так что мой пример должен вас только позабавить, не более. Что это может вас так удивить, когда официально открыт ежедневный сезон охоты друг на друга, в котором гибнут сотни тысяч людей во всем мире, а виноватых в этой кровавой бойне охраняет такое количество натасканных волкодавов, что к ним и не подступиться... Разве только внутри их собственной стаи один перегрызет глотку другому своему собрату по общему воровскому делу. А вас не удивляет, что все эти ребята, будто по команде, стали истерически возводить храмы Господни, неумело креститься, кликушествовать со свечечками в руках и фальшиво отпевать ими же убиенных?.. И уж коль все это происходит на ваших глазах, дорогой Владим Вдадимыч, чего уж вы так поразились моей утрате веры во всемогущество Господа?
– Да слышал я это уже все, Ангел! – раздраженно ответил В.В. – Сотни раз слышал... От ленинградских и московских Приятелей, от нью-йоркских, лос-анджелесских и мюнхенских эмигрантов, от себя, любимого, наконец!..
– Так если это для вас не новость, какого же... извините!...вы так взъерепенились?
В.В. злобно приподнял бутылку: джина там оставалось на донышке – сантиметра два, не больше.
– Доступно объясняю! – потряхивая почти пустой бутылкой, нервно проговорил В.В. – Мне неприятно, что вы – молодой, здоровый парняга – несете мою страну по пням и кочкам и этак укоризненно поглядываете на меня своими голубыми глазками. Дескать, перед вашими очами, уважаемый Владимир Владимирович, все это происходит, а вы в это время сидите в своем чистеньком, ухоженном Мюнхене, в ус себе не дуете и сочиняете сказочки про говорящих котов!..
– А вас действительно в этом мире все так уж устраивает?
В.В.