Обоянь, 22.35. 17.01.2020 года, пятница.
Умирать нехорошо. Неприятно. Дело даже не в боли и самых разнообразных неприятных ощущениях - они довольно давно уже перешли в отупение и онемение, а там и в полную нечувствительность. Дело в тех, кого ты оставляешь здесь, уходя за грань. Кстати, грань чего? Вот ты была, а вот тебя и нет, и больше никогда уже не будет. А каково будет Бобрику? Ладно, телом займутся те, кому положено: похоронной компании уже отправлены деньги. Впрочем, что будет с телом уже неинтересно, гораздо любопытнее, куда попадёт сознание. Интересно, сбудется ли предсказание институтской подруги, сделанное почти полвека назад? Тогда Надюша Цыганова, в абсолютно пьяном состоянии, решила погадать Елене Ивановне, тогда просто Леночке, и наговорила совершенно невероятные вещи. Дескать, очередная смерть окажется вовсе не смертью, а щелочкой в другую жизнь, правда с условием: смерть должна быть самой, что ни на есть естественной. Наутро Надюша начисто отрицала сам факт гадания, правда позже, под большим секретом объяснила, что случается, прорезается у неё что-то вроде дара предвидения, но при этом она совершенно не помнит, что и кому она пророчила, однако твёрдо знает, что всё сбудется в точности, но с одним условием: болтать об этом нельзя. Иначе можно плохо кончить, и даже были прецеденты.
И всё-таки, что будет с Бобриком потом? Мужчина он ещё крепкий, не лентяй и не неряха, так что и сам не опустится, и дом сохранит. Может ещё найдёт себе добрую женщину? Может быть. Хотя вряд ли. Впрочем, это его дело, а у неё теперь дел больше не осталось.
Елена Ивановна Боброва утомлённо прикрыла глаза. Сердце её, последний раз дрогнув, замерло. Через мгновение остановилось и дыхание.
ПГТ Троебратский , 11.50 14.07.1970 года, вторник.
Сначала появились звуки. Совершенно непонятные - то глухие удары, то какое-то хлюпанье, то звонкое бряканье. Потом появилось изображение - что-то непонятное перед глазами, облака какой-то мути. Быстро пришлось зажмуриться: муть полезла в глаза, стало неприятно. Потом появились тактильные ощущения: тело омывала довольно тёплая вода, и руки почувствовали что-то скользкое. А вот и голова что-то почувствовала, чёрт, да больно-то так! Какой-то садист ухватил причёску и потащил... куда-то туда. Мне пришлось, цепляясь за скользкое, двигаться следом. Глаза снова открылись и увидели мутно-зеркальную поверхность воды, приближающуюся к лицу. Миг, и появилось солнце, зелень, а ближе - рука, тянущая (и больно!) за волосы голову, тело и конечности. Интересно, чью голову, чьи конечности? "Явно ведь не мои! - подумала я - Моё тело огромное, рыхлое и насквозь больное. А это, которое за волосы тащат (или тащит?) может быть тоже больное, но раза в три-четыре меньше"! Несмотря на панику, сознание чётко фиксировало происходящее, причём наблюдая всё со стороны. Или изнутри - глаза этого тела воспринимались как амбразура, в которую выглядывало наружу моё настоящее "Я". А собственно, кто такая я? Я, это Боброва Елена Ивановна. Тут из-за очередного рывка руки потеряли контакт со скользким, похоже, что с глиной, и "не моё" тело перевернулось кверху брюхом, как снулая рыба. Загорелое тело - вон, руки показались, покрытые плотным загаром. Стало видно больше подробностей. Живот плоский, грудь выпуклая, и какая-то непонятная. Не такая, какой должна быть. Неправильная!
- Элп! - судорожный вздох почему-то наполнил лёгкие не воздухом, а мутной водой. Я судорожно задрыгала ногами, замахала руками и с отчётливым ужасом почувствовала, что если бы не помощь, то я бы опустилась бы на дно, не в силах выплыть.
"Смотрим что там за руки, что таскают не моё тело: рука отрастает из худощавого девичьего тела, а вот лицо у этой девочки смутно знакомо".
- Алым! Блым! Хррыбгд!
Девочка оглянулась и радостно закричала:
- Юрка, ты живой! Вставай на ноги, здесь уже не глубоко!
- Брххыб! Кха-кхе!
Я честно попыталась помочь неизвестной девочке, и кажется, даже что-то удалось. Сил у меня не было вовсе, грудь раздирала невыносимая боль, руки-ноги совершенно не слушались. А девочка тем временем, вытащила на отмель и ловко уронила меня животом себе на колено, и стала постукивать по спине кулачком. В горле заклокотало, и на глинистый берег хлынула вода.
"Мдя - отстранённо подумала я - умирать нехорошо, а воскресать и вовсе несладко". Сознание всё больше мутилось, но вдруг острая боль, смешанная с ещё более острым наслаждением, сотрясла её тело - это был первый вздох. Потом меня корчила рвота. Желудок давно был пуст, но спазмы всё не прекращались. Девочка сидела рядом, сочувственно гладила по голове и что-то говорила, но слышно не было - уши забиты водой.
Встала, и, пошатываясь, двинулась по берегу, осматривая не своё, неправильное тело, постепенно выступающее из воды. Руки: загорелые, мускулистые, с жёсткими мозолями на ладонях. Кошмар! Таких мозолей у меня отродясь не было. Безобразно торчат бицепсы. Грудь какая-то неправильная, впрочем, об этом уже было. Живот в отвратительных "кубиках". Талия тонкая, и это хорошо. Ниже - непонятно, поскольку скрыто линялыми когда-то синими, семейными трусами. Ниже трусов открылись ноги. Тоже неправильные: слишком мускулистые... Это тело культуристки, или как их там нынче? бодибилдерши? Ступни правильные - изящные, примерно тридцать шестого размера.
- Я сейчас, - пискнула девочка - только купальник выжму!
"Могла бы и тут выжиматься, а впрочем, у каждого свои тараканы, пойду и я за кусты, выжму свои кошмарные трусы. Кстати, интересно, почему девочка в купальнике, я просто в трусах? Стаскиваю с себя это безобразие... И... Что это? Между ног висит то, чего быть категорически не должно! И довольно крупное!" - едва до меня дошло, что за неправильности в моём теле, глазах снова помутилось, и я увидела стремительно приближающуюся землю.
По лицу течет. Ну понятно, будет течь, если на лицо выжимают синие сатиновые трусы. Мои же собственные.
- Ты кто?
- Я? Твоя сестра, Лена.
- А я кто?
- Мой брат, Юра Бобров.
- Брат?
- Да.
- Твой?
- А чей ещё?