Королевский советник Пасеваллес встречается со своей тайной любовницей принцессой Иделой, вдовой Джона Джошуа. Когда она передает ему письмо из Наббана, которое он уронил, Пасеваллес видит, что печать сломана, и начинает подозревать, что Идела прочитала письмо. Он толкает принцессу, и она падает вниз по ступенькам лестницы, а когда Пасеваллес видит, что падение ее не убило, добивает принцессу ударом ноги.
В лесу Альдхорт посланница ситхи Танахайа наконец приходит в себя после тяжелой и долгой болезни и воссоединяется с Джирики и Адиту. Несмотря на ее выздоровление, будущее видится мрачным. Теперь уже очевидно, что королева норнов Утук’ку намерена воевать не только с ситхи, но и с людьми.
Предисловие
Когда Танахайа вошла в пещеру Ясира, она испытывала тревогу. Казалось, все пошло не так. На мгновение она даже засомневалась в правильности принятого решения.
«Здесь полно ярких летунов, – подумала она, глядя на множество бабочек, – но они такие медленные и печальные! Камень окружает их со всех сторон и скрывает от солнца и ветра. Они заточены в гробницу, как сама Са’онсерей. – Танахайа посмотрела на иссохшее тело Ликимейи, не мертвое и не просто спящее, и почувствовала страшную пустоту. – Весь мир сошел с ума. И как в такие времена отличить истинное от ложного?»
Священные бабочки сидели на стенах пещеры и потолке, точно гобелен из живых драгоценных камней, сотканный из такого многообразия цветов, что даже зоркая Танахайа не могла их сосчитать; нежный шелест их крыльев наполнял тишину, словно дуновение легкого ветра в кронах деревьев.
Дочь Ликимейи Адиту подошла и взяла Танахайю за руку.
– Здесь Джирики, – сказала Адиту, и ее легкие пальцы на ладони Танахайи сказали ей: да пребудет с тобой мужество, мы рядом, и она повела ее в глубины пещеры, где их поджидал весь клан Ежегодного танца.
– Входи, Танахайа из Шисей’рона. – Кендрайа’аро, покрытый шрамами самопровозглашенный Защитник клана, ждал в дальнем углу, за пределами круга солнечного света, падавшего внутрь пещеры сквозь щель в потолке. Он сидел на голом камне, скрестив ноги, точно командир армии, и его ближайшие сторонники, в большинстве своем молодые зида’я, которые не знали жизни до ссылки в бескрайний лес, теснились вокруг, словно телохранители. – Я не люблю покидать линию фронта во времена таких серьезных угроз, – продолжал Кендрайа’аро. – Скажите, зачем меня призвали.
Немигающие глаза его сторонников следили за Танахайей с нескрываемым недоверием, но на лицах остальных ситхи, собравшихся в пещере, застыло холодное внимание. Лишь брат Адиту Джирики и еще несколько ситхи кивнули, приветствуя Танахайю.
– Именно из-за серьезной угрозы я хотела поговорить с тобой, Старейшина Кендрайа’аро. – Танахайа сознательно не использовала титул «Защитник» и сразу почувствовала, как ситхи зашевелились, их заинтересовали ее слова. – В такие времена мы не можем пренебрегать союзниками.
Изуродованное лицо Кендрайа’аро приняло отрешенное выражение.
– Пренебрегать союзниками? Какими союзниками? У зида’я нет союзников в этом мире.
– И нам они не нужны! – заявил Иджа’аро, юный родственник Кендрайа’аро.
Из всех собравшихся в Ясире ему труднее всего удавалось скрывать свои чувства. Танахайа считала Иджа’аро чересчур серьезным и сердитым юношей, хотя и понимала, что в нем имелось нечто большее, чем просто злость, раз Адиту выбрала его в качестве отца своего ребенка.
– Я говорю о смертных, – слова Танахайи вызвали легкое волнение среди собравшихся, но такое мимолетное, что только легкое беспокойство бабочек у них над головами его выдало. – О смертных, которые доставили меня сюда, чтобы наши целители меня спасли.
– Да, конечно, – сказал Кендрайа’аро. – Но я сомневаюсь, что ты и остальные призвали меня сюда только для того, чтобы я понаблюдал за церемонией демонстрации твоей благодарности нашим целителям – или бесполезным смертным.
– Нет, Старейшина Кендрайа’аро. Мы призвали тебя из вежливости, чтобы я могла сообщить тебе свое решение. Я возвращаюсь в земли смертных, в место, которое они называют Хейхолт – нашу древнюю цитадель Асу’а.
Несколько долгих мгновений Кендрайа’аро, прищурившись, смотрел на нее, словно сомневался в том, что услышал.
– Нет, этого не будет, – наконец заговорил он. – Верь мне, этого не будет.
– Боюсь, ты неправильно меня понял, Старейшина, – сказала Танахайа. – Дети Ликимейи Са’онсерей, Адиту и ее брат Джирики доверили мне миссию. И она не завершена.
Сторонники Защитника сердито выдохнули и зашевелились; и Танахайе их реакция показалась резкой, точно крик, но она заставила себя сохранять холодное спокойствие.
– Я Защитник Дома Ежегодного танца, – сухо сказал Кендрайа’аро. – Я с самого начала не одобрял твоей миссии к смертным и не одобряю ее сейчас. Мои слова являются для тебя законом.
Теперь зашевелились другие, но новая волна беспокойства сосредоточилась среди старших ситхи, многие из которых, как знала Танахайа, оставались верны Джирики, и в особенности Адиту, как истинным наследникам Дома Ежегодного танца.
– Твои слова не являются законом, Кендрайа’аро, – сказал Джирики, но его голос прозвучал мягко и сдержанно. – Наш отец Шима’онари был последним Защитником – но он мертв, да примет его Сад. Наша мать Ликимейя является воплощением Са’онсеры и, хотя она серьезно пострадала и утратила сознание, ее жизнь еще не закончилась.
– Мне нет нужды слушать нашу историю от тебя, ведь ты не видел Девяти Городов во времена славы нашего народа, – сказал Кендрайа’аро, и на мгновение всем показалось, что он не сумеет сдержать свой гнев, но он справился и вновь обрел спокойствие. – В любом случае это не имеет значения. Я не претендую на все привилегии главы клана Ежегодного танца, но кто-то должен быть Защитником, и, пока я служу клану в такой роли, именно я должен сделать трудный выбор – и я решил предоставить предателям смертным идти своим путем. Ты не поедешь в замок смертных, Танахайа, и не станешь больше иметь дел со смертными. Никто из нашего дома не станет. – Он скрестил руки на груди. – Если нет других важных вопросов, я объявляю этот бессмысленный совет закрытым.
«Мужество, – сказала она себе. – Что такое недовольство Кендрайа’аро по сравнению с безумием королевы Утук’ку и ее приспешников – по сравнению с возможным уничтожением всего мира?»
– Ты неправильно меня понял, Старейшина Кендрайа’аро, – сказала она. – Я не спрашиваю у тебя разрешения это сделать, лишь информирую о том, как намерена поступить. Вежливость, не более того.
Иджа’аро уже собрался вскочить на ноги, но Кендрайа’аро, хотя на его лице появились ярость и разочарование, положил руку на плечо своего юного родственника.
– Здесь не прозвучат гневные слова, – сказал он Иджа’аро. – Как и угрозы. Убери руку от меча, юноша, иначе я отправлю тебя в изгнание. Мы зида’я, а не скандалисты смертные, – и мы в Ясире. – Иджа’аро успокоился и опустился на камень рядом с другими сторонниками Кендрайа’аро, который снова повернулся к Танахайе. – Объяснись.
Она сделала глубокий вдох, и вдруг у нее возникло странное, ошеломляющее ощущение, что за этими разногласиями стоит нечто больше, чем способны понять присутствующие. Она посмотрела на бабочек у себя над головой и почерпнула силу в их присутствии.
«Яркие летуны видели здесь куда более яростные конфликты, – сказала она себе. – Однако они продолжают к нам прилетать. И мы, Дети рассвета, зида’я, все еще живы».
– Все просто, Старейшина. Ты управляешь Домом Ежегодного танца по большинству вопросов – но я не принадлежу к этому дому.
Он сделал отрицающий жест.
– Это вопрос риторики, но не факт. Тебя прислал сюда твой господин Имано. И ты должна подчиняться мне.
– Во-первых, – возразила Танахайа, – лорд Имано мой господин не по закону, а лишь по моему желанию – он мой наставник, а не господин. Он Старейший, как и ты, но мое уважение к нему глубоко, и я многим обязана ему за помощь. – Она посмотрела на Джирики и нашла некоторое утешение в его мрачном задумчивом лице. – Меня прислал Имано, чтобы помочь Джирики и Адиту задолго до того, как Ликимейя была ранена и погрузилась в долгий сон. Я выполнила поручение их матери Ликимейи и отправилась в столицу смертных, но засада воинов, вооруженных отравленными стрелами, помешала мне туда добраться. С тех пор ничего не изменилось. Я служу их интересам, а не твоим.