Поэтому Ларса-вин-Гетага опекали помощники, которые были существенно умнее его самого, но никаких сколько-нибудь серьезных поручений он не получал. Квоты на продукты сельского хозяйства и животноводства, в основном прописанные заранее, были как раз ему по плечу. К счастью для Ларса-вин-Гетага, ему не хватало мозгов сообразить, что с ним нянькается его собственное начальство. В итоге все оставались довольны.
При этом, как и любое другое интеллектуально ограниченное разумное существо, Ларс-вин-Гетаг крайне серьезно относился к вопросам статуса. На это накладывался его крутой нрав. Не обладай он дипломатическим иммунитетом, личное дело Ларса-вин-Гетага содержало бы упоминания о нападении, нападении с отягчающими обстоятельствами, побоях и по крайней мере одной попытке убийства. Последний из этих инцидентов привлек внимание Жана Шредера, сына покойного Антона и его преемника на посту главы Американского Института Колонизации.
– А послушай-ка это, – сказал Жан и стал зачитывать составленный помощником отчет, пока Мёллер жарил стейки у себя на рабочем столе. – Шесть лет назад Ларс присутствовал на матче «Кэпиталс» и едва не задушил другого зрителя до смерти в уборной стадиона. Другим посетителям сортира пришлось буквально скрутить и сидеть на нем до прибытия полиции.
– И почему же он решил убить того парня? – спросил Мёллер.
– Бедолага, стоя у соседней раковины, воспользовался спреем для освежения дыхания, – сказал Шредер. – Ларс унюхал его и слетел с катушек. Он объяснил полицейским, что запах спрея намекал на то, что он любит содомировать мать. Честь требовала от него отплатить за оскорбление.
Мёллер потыкал и перевернул стейки.
– Мог бы хоть немного напрячь голову. Большинство землян понятия не имеет, что значат запахи для нидских аристократов.
– Мог бы, но не напряг, – сказал Жан, листая отчет. – Или, что вероятнее, ему было наплевать. У него же дипломатический иммунитет. Ему не надо беспокоиться о самоконтроле. Два других инцидента тоже связаны с запахами. Вот хорошее: он напал на цветочницу в молле, потому что один из ее букетов утверждал, что он пинает детей. Это было в прошлом году.
– Скорее всего, в нем были маргаритки, – сказал Мёллер и снова потыкал стейки. – Запах маргариток символизирует потомство. К чему ты ведешь, Жан?
– На следующей неделе у тебя переговоры с Ларсом, – сказал Жан. – Уже поздно менять содержание этих переговоров. Но зато тебе предстоит вести их с не слишком умным и не слишком стабильным типом, за которым водится привычка впадать в ярость всякий раз, когда ему чудится оскорбление запахом. Должен быть способ этим воспользоваться.
– Я такого способа не вижу, – сказал Мёллер. Он подцепил стейки вилкой и сбросил их на блюдо. – Министерство требует уважать чувствительность нидов. Переговоры проходят в помещении со специальными воздушными фильтрами. Мы не пользуемся никакой парфюмерией, никаким одеколоном – даже дезодоранты у нас без запаха. Дьявол, да нам даже мыло для душа особое выдают. И отношение ко всему этому очень серьезное. В первый год службы в министерстве я видел, как с переговоров выгнали нашего представителя, который перед началом помылся мылом «Зест». Он получил самый настоящий выговор.
– Естественно, ты не можешь явиться туда с баллончиком эссенции «Так Твою Мать», – сказал Жан. – Но какой-то способ можно найти.
– Слушай, – сказал Мёллер. – Папаша Ларса довел моего папашу до сердечного приступа. Я был бы только счастлив поспособствовать провалу этого козла. Но способа незаметно завонять его до припадка не существует.
Через два дня Жан прислал ему сообщение, гласившее: разнюхал кое-что интересное.
Тем временем за столом переговоров делегации Ниду удалось уломать делегацию Земли вычеркнуть эквадорские бананы и заменить их на бананы из колонии Филос. Все были довольны: Филос находился ближе к Ниду, чем Земля, плантаторы Филоса готовы были согласиться на меньшую цену, а Земля стремилась развивать торговые связи своих колоний. Мёллер выразил свое согласие кивком, Ларс-вин-Гетаг – бурчанием, и делегации перешли к бразильским бананам.
Мёллер открыл на планшете окно управления аппаратом и ткнул в кнопку «Сообщение». В окне мгновенно отобразился список из четырех категорий: легкие оскорбления, оскорбления сексуального характера, насмешки над компетентностью и смертельные оскорбления. Фиксер, разработавший аппарат и его программное обеспечение, разыскал химический словарь нидского языка запахов в научной библиотеке Калифорнийского Университета. Разумеется, он отбросил все, кроме оскорблений; Мёллер не планировал сообщать Ларсу-вин-Гетагу, что тот выглядит прелестно или что наступило время для ритуалов зрелости. Сейчас Мёллер, в свою очередь, проигнорировал насмешки над компетентностью, поскольку некомпетентные работники к ним глухи. Начнем с малого, подумал Мёллер и выбрал «Легкие оскорбления». Открылось еще одно окно, содержащее сорок оскорблений; Мёллер выбрал самое верхнее, которое гласило, без затей: «Ты воняешь».
На экране возникли песочные часы, Мёллер ощутил легкую вибрацию аппарата, вызванную движением каких-то деталей в нем. Затем возникло диалоговое окно. «К обработке готов. Огонь по готовности».
Мёллер был давно готов; комбинация молока с завтраком из овощей и бекона творила чудеса с пищеварительным трактом. Осторожно, чтобы не привлечь ненужного внимания, Мёллер поерзал на сидении, ускоряя начало процесса. Он почувствовал, как газ проникает в приемный отсек аппарата. Появилось следующее сообщение: «Обработка». Мёллер снова ощутил слабую вибрацию – средний отсек аппарата творил свое таинственное волшебство. Примерно через пять минут дрожь прекратилась и появилось еще одно сообщение. «Готов. Выберите автоматический или ручной режим выпуска». Мёллер выбрал автоматический. В окне пошел обратный отсчет.
Через десять секунд слегка сжатый гах покинул аппарат и устремился к последнему выходу. Мёллер не слишком боялся наделать шума; после нескольких десятилетий на дипломатической службе с ее бесконечными встречами и переговорами невозможно не научиться сбрасывать давление беззвучно. Мёллер чуть-чуть наклонился вперед и освободил послание. Оно слегка напоминало о петрушке.
Примерно через двадцать секунд Ларс-вин-Гетаг, явно пребывавший на самом пороге сна, резко выпрямился в кресле, перепугав сидящих по бокам помощниц. Одна из них наклонилась поближе, чтобы узнать, что так встревожило босса; Ларс-вин-Гетаг тихо, но с нажимом что-то прошипел. Выслушав его, она наморщила нос и быстро втянула воздух. Затем она посмотрела на Ларса-вин-Гетага и изобразила нидский эквивалент пожатия плечами: я ничего не чую. Ларс-вин-Гетаг бросил свирепый взгляд на Мёллера, который все это время наблюдал за банановой дискуссией с выражением вежливой скуки на лице. Воздушные фильтры уже начали устранять запах. Постепенно Ларс-вин-Гетаг успокоился.
Через несколько минут Мёллер выпустил «Ты спариваешься с нечистыми». Ларс-вин-Гетаг зарычал и грохнул кулаком по столу с такой силой, что тот подпрыгнул. Переговоры мгновенно прервались, все сидящие за столом уставились на Ларса-вин-Гетага, который вскочил на ноги и что-то яростно шептал изрядно перепуганной помощнице справа от него.
– Все в порядке? – спросил Мёллер вторую ассистентку, сидящую от Ларса-вин-Гетага слева.
Та и ухом не повела.
– Глава делегации определенно обеспокоен качеством бразильских бананов, – сказала она.
Ларс-вин-Гетаг сумел заставить себя вернуться на место.
– Мои извинения, – сказал он, крутя головой из стороны в сторону. – Кое-что застало меня врасплох.
– Мы можем обсудить изменение доли бразильских бананов, если вы так серьезно настроены против них, – мягко произнес Мёллер. – Уверен, что панамцы будут счастливы увеличить свою долю, а бразильцев мы утешим по другим категориям продуктов. Он потянулся к планшету, как будто собираясь сделать соответствующую пометку, а на самом деле отдав приказ подготовить «Ты купаешься в блевотине».