Фронтовики, ошалевшие и оттого, что вышли из войны живыми, и оттого, что находятся в столице - многие, возможно, впервые и проездом, - пораженные непривычным ресторанным великолепием довольно-таки замызганной "Нарвы", широко пировали с подцепленными девицами. Один капитан, сидевший за соседним столиком и напоминавший Володьке кого-то, щедрым жестом бросил на стол часики и растроганным от собственной доброты голосом предложил своей спутнице:
- Выбирай любые... Дарю на память.
Около Деева и Володьки девицы не вились, оба без погон, без орденов и медалей, столик их был скромным, да и заняты они своим разговором.
- После всего, Володька, что мы хватили, гулять бы нам хоть полгодика напропалую, ан не на что, - Деев обвел взглядом веселящийся зал.
- Тебе охота учиться? - спросил вдруг Володька.
- Наверно, да, - задумчиво сказал Деев, разгоняя рукой дым от Володькиной папиросы, а потом, вздохнув, добавил: - Что мне еще остается? Чем черт не шутит, быть может, удастся сказать свое слово в архитектуре, оставлю, так сказать, след...
- А мне что-то неохота, - протянул Володька. Деев понимающе глянул на него.
- Надо же, Володька.
- Для чего? - В глазах Володьки была тоска.
- Ну как для чего? - встрепенулся Деев. - Высшее образование, специальность...
- Только для этого? Скучно... - он выдохнул дым и смял докуренную папиросу.
- Придумал более веселое?
- Ни черта я не придумал! Понимаешь, после того, что мы сделали, все остальное кажется мне какой-то мелкой возней - институт, учеба, потом работа... - Он замолк, разливая пиво. - У меня такое ощущение, что главное в жизни нами уже совершено, а дальше... дальше пойдет что-то малоинтересное.
- Тебе что, здорово интересно было на войне? - осклабился Деев.
- Представь себе, да. Тяжело было, страшно, но - интересно.
- Хреновину порешь! Вы с Сергеем любили философию разводить по любому поводу, вот и теперь чушь городишь. Может, в штабах тыловых или где-нибудь около фронта и было кой-кому интересно, а на передовой... - он задумался. Знаешь, идиоты мы были все-таки, мальчишки сопливые! Сами под пули лезли! Разве не так? - У Деева запрыгали губы, и он опрокинул стопку.
- Не так! - стукнул по столу Володька. - Мы выше себя брали!
- А ну тебя! Романтик ты моря, - пренебрежительно бросил Деев.
Вышли они из ресторана нельзя сказать чтобы пьяные, но сытые, и это ощущение сытости пьянило больше, чем водка
- Зайдем к тебе, хочу твою маму повидать, - сказал Деев, и они отправились к Володьке домой
Володькина мать обняла Деева, поцеловала, но ни словом не обмолвилась о ранении. Деев, видимо, оценил это и, когда благодарил ее за теплые письма и посылку, не мог сдержать дрожь в голосе, даже прослезился, чем очень удивил Володьку. Грубоватый, всегда насмешничавший над другими, с излюбленным своим словечком "засранец", Деев вдруг размяк, растрогался и был совсем не похож на себя.
- Вова, ты знаешь, что этот молодой человек, - она показала на Володьку, не желает учиться в архитектурном?
Володькина мать обращалась к Дееву на "ты", так как знала его с третьего класса. С Сергеем же познакомилась, когда ребята были в восьмом, и величала его на "вы".
- Слыхал, - ответил Деев.
- Что скажешь по этому поводу?
- Трудно ему будет...
- Разумеется, но разве из-за этого "трудно" можно бросить институт, в который он поступал два раза?
- Мама, мне и вправду стал неинтересен архитектурный, - вмешался Володька.
- Почему так вдруг? - с недоумением спросила она.
- А вот этого объяснить не могу. Неинтересен, и все, - упрямо повторил Володька и перевел разговор на другое.
Мать не стала продолжать, но Володька понимал ее разочарование - выходило, что он испугался трудностей, а это было не так, действительно архитектура перестала его занимать.