Не знаю, дотянет ли до конца, - Сергей помрачнел, но быстро взял себя в руки и продолжал обычным бодрым голосом: - Еле удалось демобилизоваться. Начштаба хорошим мужиком оказался, ну и осколок в ноге помог. Мне, Володька, и года нельзя терять, и так потеряна уйма времени... Он помолчал немного, потом спросил: - Как ты думаешь, изменится что-нибудь после войны? - Лицо стало напряженным.
- Как-то не задумывался об этом, Сергей.
- Я надеюсь... И очень, - вздохнул он. - Должно же быть...
Надюха выписалась из больницы и позвонила Володьке.
- Заходи, лейтенантик, поговорить надо, - пригласила она.
Володька пошел на Домниковку... В комнате Надюхи уже был накрыт стол, блестели жестянки консервных банок, на блюде лежал нарезанный большими ломтями хлеб, на тарелке белел кусок сала, ну и четвертинка стояла.
- Присаживайся... Что-то осунулся ты, бледненький стал, - оглядела она Володьку. - Не хватает еды?
- Не хватает, - признался он.
- Давай угощайся... - и подвинула ему тарелку.
- Как здоровье, Надя?
- Вроде подлечили. Через три дня на работу выхожу... Вот что я думаю: Гошка сейчас работает, занят цельный день, давай без него с талонами провертывать? Как ты на это?
- Не знаю, - пожал он плечами. - Я торговать, Надюха, не умею.
- И про это думала. Егорыча подключим, - деловито сказала она.
- Тогда пожалуй... - не очень уверенно согласился Володька.
- Со мной делиться не надо. Мы с Гошей хорошо живем. Это для тебя я...
- Ну что ты, Надюха? Неудобно мне...
- Неудобно портки через голову надевать. Брось ты! Нету у тебя хватки, как у Гошки, а сейчас жизнь такая... Это тебе не "ура" кричать да в атаку людей поднимать. Теперь вертеться надо уметь, а ты не умеешь. Ну, Володька, подняла она рюмку, - за наши успехи.
После второй рюмки ослабевшая после болезни Надюха захмелела, глаза замутнились, по лицу блуждала какая-то странная улыбка.
- Не забыл, как целовались мы у Егорыча? - вдруг спросила она.
- Помню...
- Повторить не хочешь? - засмеялась Надюха.
- Девушка друга - святыня, - шутливо ответил он, вспомнив выдуманный Сергеем еще в юности афоризм, когда они опасались, что влюбятся в одну и ту же девчонку.
- Святыня, говоришь? - задумчиво повторила она. - Только я не Гошина, хоть и расписались мы с ним. Подвернулся он, выбирать не из кого.
- Значит, ты не любишь его?
- Любишь, не любишь... Какая теперь разница. Есть мужик, и слава богу, что не одна... Глупенький ты еще, - она провела ладонью по его лицу. - Вопросы задаешь - любишь, не любишь? Словно только по любви люди живут. Разве по-другому не бывает?
- Бывает, наверное...
Надюха опять коснулась рукой его щеки и потрепала, как маленького, как раз в этот миг неожиданно ввалился Гошка. Остановился и мутными глазами, в которых таилась угроза, уставился на них.
- Милуетесь, значит, - процедил он.
- Здорово, - сказал Володька, поднимаясь со стула.
- Здорово, но не здорово. Свиданку без меня устроили. Понятно.
- Чего тебе понятно? Иди-ка спать. Лыка не вяжешь, - грубовато оборвала его Надюха.
Гоша подошел к столу и уперся взглядом в Володьку.
- Я же предупреждал, командир... Пусть я тебе и жизнью обязан, но не вздумай с Надюхой путаться. Дракой дело не кончится, тут кровушкой пахнуть будет, - он взял со стола початую четвертинку и прямо из горлышка влил в себя.
- Дурак ты, Гошка! - прикрикнул Володька. - Забыл, что ли, слово тебе давал? Иди проспись. Кровушкой меня не испугаешь.
- Не испугаю? - ухмыльнулся Гошка. - А это видел? - И в его раскрытой ладони оказалась знакомая Володьке финка с красивой наборной ручкой.
- Сам знаешь - видел, - спокойно сказал Володька. - Если бы кто другой меня на такой понт брал, врезал бы, - и опустился на стул.
- Врезал бы? - вдруг засмеялся Гошка. - Другому врезал бы, а мне не хочешь? Любишь, значит, Гошку? - переменил он тон.
- Знаешь же...