Джессамина помнила, как в Ореховом кабинете, сплошь в дорогих статуэтках из колоний и скрадывающих шаги коврах, отец заключал сделки на многие миллионы. Их семья была не только уважаемым аристократическим родом, в конце концов, чистота крови сейчас мало волновала. А вот капитал, фабрики имели значение. И с этим у Верленов всё было в порядке.
До той злосчастной катастрофы.
Тогда Джессамина не захотела вникать в дела, хотя до этого неплохо с ними управлялась под руководством отца. Сразу после похорон она просто собрала вещи в небольшой чемодан и велела закладывать лошадей.
Она сбежала, не желая ни разбираться, ни переживать потерю. Она бросила всё на брата и теперь ощущала только вину. Хотя Натаниэль никогда не был злопамятным, Джессамина сама видела слишком рано появившиеся, едва заметные тонкие морщинки в уголках его глаз, сжатые губы и взгляд куда-то сквозь нее, взгляд, который Джессамина впервые в жизни не понимала.
За всю дорогу до дома Натаниэль не произнес и десятка слов, что-то задумчиво изучая в своем блокноте, изредка делая пометки. Джессамине ничего не оставалось кроме как смотреть в окно трясущегося кэба. И пусть столицу называли городом тысячи огней, но в подернутом смогом сумраке Джессамина решительно ничего не видела.
Они вернулись поздно, почти все слуги уже легли, так что поместье, всё в зыбком сумраке и неровных тенях, казалось покинутым. Выброшенный на сушу морской гигант, в нутре которого растерянная Джессамина. И ей остается только перебирать ребра да обходить гниющие внутренности.
Особняк Верленов не был настолько огромным, чтобы она не услышала неожиданные голоса на первом этаже. В задней части дома, так что, если это внезапные гости, они прошли точно не через парадные двери.
Подобрав тяжелые длинные юбки, Джессамина заторопилась посмотреть, что происходит. Она узнала голос брата, но его собеседник то ли молчал, то ли отвечал слишком тихо. Раньше у Натаниэля не бывало тайн, так что Джессамине даже в голову не пришло остановиться.
Они сидели в маленькой комнате, примыкающей к помещениям слуг. Жарко натопленный очаг делал воздух почти душным, заставлял тени от предметов скакать по стенам, точно сполохи электричества теслаламп.
В комнате было всего двое. Натаниэль небрежно кинул сюртук на диван, оставшись в рубашке с засученными рукавами. На маленьком кофейном столике оказались разложены инструменты, склянки и бинты. У самого огня сидел еще человек, темноволосый, в одних штанах. Его порванная рубашка валялась на полу, левое плечо было в крови, и этой раной сейчас занимался Натаниэль.
Застыв на пороге, Джессамина уставилась на полуголого гостя. В свете очага его кожа казалась смуглой — по крайней мере, темнее, чем у брата. С блестевшими капельками пота на мышцах. В здоровой руке он сжимал бутылку, от которой несло чем-то алкогольным.
— Здравствуй, Джесс.
Она перевела взгляд на его лицо, на чуть заметную усмешку и темные — она знала, что темные — глаза. Она просто не была готова к этой встрече, не так скоро. Но сказала спокойно:
— Здравствуй, Дел.
Делмар Карден, наследник небогатого, но древнего рода, с которым все привыкли считаться, потому что именно они держали крупнейшие городские лечебницы и щедро поддерживали гильдию алхимиков — так что те прежде всего отчитывались перед Карденами.
Глянув на сестру, Натаниэль ничего не сказал и вернулся к ране. Усмешка на лице Делмара на миг сменилась гримасой боли:
— Нельзя аккуратнее?
— Нельзя не нарываться на пули? — в тон ему ответил Натаниэль. — Извини, я не лекарь. Мне как-то привычнее механизмы чинить.
— Главное, не суй вместо бинта шестеренку.
Джессамина уселась на кресло перед мужчинами, попутно отметив, что раз не позвали слуг или лекаря, значит, и рана несерьезная, и дело не из тех, что стоит предавать огласке. И если уж Делмар явился среди ночи и тайком, значит, он во что-то влез. Что-то такое, что не совсем подобает аристократу.
— Давно ты в городе, Джесс?
— Сегодня приехала, — она не поднимала голову, рассматривая склянки и испачканную в крови тряпку на столе.
— Могла хоть открытку прислать.
В голосе Делмара всё еще сквозила насмешка, но Джессамина знала его слишком давно и хорошо, поэтому не сомневалась, он-то обижен куда больше брата. Натаниэль хотя бы знал, что она уезжает, да и письма по пневмопочте она присылала регулярно. Делмар не знал ничего, его она просто кинула, исчезнув на несколько месяцев.
— Извини.
Джессамине казалось, сейчас не место и не время для объяснений. И уж точно она не могла подумать, что увидит Делмара без рубашки при таких обстоятельствах.
Он снова зашипел от боли, и Натаниэль кивнул на бутылку в руках Делмара:
— Пей, будет не так больно.
— А ты мне руку не кромсай.
— Делаю, что могу.
На столе Джессамина заметила и один предмет — кожаный респиратор, простой, темный, явно принадлежащий Делмару.
— Во что ты ввязался, Дел?
Он опустил бутылку, из которой щедро хлебнул, и пожал плечами, за что заслужил неодобрительный взгляд Натаниэля, который занимался рукой.
— Сколько тебя не было, Джесс? Месяц, два, три? Многое изменилось в столице. Снова понадобились чумные доктора.
— Чума? Здесь?
— Ну как, здесь… императрица и ее комнатные собачки-аристократы делают вид, что ничего такого не происходит. И закрывают целые кварталы. Камбервилл, Эйшвью и Честерфилд оцеплены, а большая часть домов помечены красными крестами.
Три бедных квартала к югу от реки. Как в любом большом городе, вспышки эпидемий время от времени случались в столице, тогда и приходили на помощь лечебницы Карденов. Когда Джессамина была совсем маленькой, она помнила охватившую город эпидемию ветряной оспы. Все ее жутко боялись, а она не понимала, что это такое.
Лучше всего Джесс запомнила, как исчез ее старший брат. Ей сказали, что Натаниэль заболел и теперь некоторое время проведет в изоляции, а потом вернется. Если выживет, конечно. Тогда Джесс впервые в жизни испугалась, но через месяц Натаниэль вернулся и даже с гордостью показывал оставшиеся на теле отметины от болезни, маленькие, почти незаметные пятнышки и рубцы.
Про новую чуму Джессамина ничего не слышала.
— Что за болезнь?
— Смертельная, — коротко ответил Делмар.
Натаниэль вздохнул и пояснил:
— Не всегда смертельная, но в большинстве случаев. Слабость, головокружение, жар и быстрая смерть, буквально за день. Если повезет, выживают. Лекари ищут лекарство, императрица делает вид, что ничего не происходит, и приказывает закрывать кварталы.
— И сегодня ты там был, Дел? — Джессамина кивнула на респиратор.
— Я не совсем самоубийца, пробираться в зараженный квартал желания нет. Только рядом. Но стража меня заметила и решила, я нарушаю карантин. У них приказ сначала стрелять, потом разбираться.
Джессамина считала, это очень разумный приказ, а что забыл лорд Карден среди ночи рядом с чумным кварталом, да еще один, она совершенно не представляла. И он бы вряд ли ей рассказал. Раньше — наверняка, но сейчас Делмар молчал и только еще разок пригубил бутылку.
Натаниэль наверняка знал. С детства они с Делмаром были друзьями и уж точно посвящали друг друга сначала в шалости и новые механизмы, а позже и в невинные интриги. И хуже всего было то, что Джессамина знала: сейчас и Натаниэль ничего ей не расскажет.
Чтобы отвлечься, она взяла респиратор и покрутила в руках. Дорогая кожа, резина внутри и слои ткани, скрывающие фильтр из угля. Джессамина не очень разбиралась в подобных вещах, но один эластичный ремешок говорил о том, что штука дорогая, которую точно не смог бы позволить себе простой работяга. Как корсеты изящных леди или простых горожанок, сделанные по одним лекалам, они отличались как загаженный смогом город и спокойная сельская местность с запахом свежескошенной травы.
Респиратор напоминал Джессамине о масках чумных докторов. Уродливые клювы, в которых больше фильтров и ароматических трав, стекла, скрывающие глаза и отражающие блеск огней, прорезиненные фартуки, с которых так просто смывается кровь.