— Ни фига оторвались-то… я смотрю. А такой вроде паинька за столом был… ни капли в рот, понимаешь…
Но затем погрустнел. Представив, во сколько обойдутся такие последствия предполагаемого «отрыва» — пусть даже вскладчину.
Наконец, поднявшись с мокрой кровати и бросив мимолетный взгляд в оконный проем, бедолага и вовсе остолбенел.
— Просто скажите, — тихо молвил он. — Вы то же самое видите? Или меня еще не отпустило?.. И завязывать пора?
Остальные обитатели комнаты и прибежавший их будить парень подтянулись к окну. И охотно успокоили встревоженного друга: по крайней мере, до отъезда крыши он не допился. Если, конечно, галлюцинации не начались у всех, в комнате находившихся. Включая почти не пившего накануне любителя утреннего купания.
Так или иначе, видели все одно и то же. Но необычным вид из окна оттого быть не перестал.
Озера, на которое выходило окно «мужской» спальни больше не существовало. А постройки турбазы перестали быть единственными человеческими жилищами в радиусе нескольких километров.
Принято считать, что любители отдыхать на природе пытаются таким способом хоть ненадолго убежать от цивилизации. Так вот. По крайней мере, отдыхающим на этой турбазе бегство не удалось. Цивилизация в некотором смысле их догнала.
2
Андрей Кожин никогда не страдал трудоголизмом, не был склонен к суете и к демонстрации служебного рвения тяги тоже не испытывал.
Повода не было. Очень уж спокойный… ну, относительно спокойный регион достался на попечение Восточноевропейскому управлению Глобальной Безопасности. Не в пример более теплым и кипучим уголкам планеты Земля. Да и специфика работы отдела «Т» была такова, что сотрудникам его (включая Кожина) чаще приходилось отмерять, чем резать.
У кого под ногами обычно горела земля, а под седалищем — стул, так это у коллег из других отделов. Чья проблематика была проще, очевидней. Очередной сепаратный режим, вздумавший послать подальше всемирное правительство. Очередной наполеончик или революционер, данный режим возглавлявший. Очередной самозваный гуру-пророк во главе очередной секты безумцев-фанатиков, заявивший, что именно ему поручена свыше миссия совершить Страшный суд над погрязшим в грехе человечеством. Ну и, конечно, очередной делец, задумавший погреть руки на производстве и продаже оружия, в мирное время неуместного — вплоть до тяжелой артиллерии. Снабжая им хоть сепаратистов, хоть сектантов, а хоть и банальных уголовников вроде наркоторговцев. Деньги-то, как известно не пахнут.
Водились все перечисленные персонажи, как правило, именно поближе к экватору. Обеспечивая тамошних работников Глобальной Безопасности работой, а временами и повышенным содержанием свинца в организме. Взамен же лишая тихой прелести размеренного существования.
Общаясь как-то с коллегой из Центральноамериканского управления, Кожин про себя отметил, что тот даже разговаривает с нездоровой торопливостью. Будто строчит из пулемета. И только что язык не высовывает. У коллеги же этого, в свою очередь, Кожин наверняка оставил впечатление какой-то барственности на грани халатности.
Что до самого Андрея Кожина, то отдел «Т», в котором он работал уже второй десяток лет, он сравнивал, скорее, не с барином из старинных времен, но с… кошкой. С кошкой, которая охотится совсем не так, как «гончие» из других отделов и региональных управлений. Кошка не носится за добычей, высунув язык, не сопровождает этот процесс шумом вроде хруста кустов под лапами и собственного лая. Но может долго бездействовать, выжидая и… не теряя бдительности. Лишь дождавшись удобного момента, кошка бросается в атаку — стремительно, молниеносно. А главное, с почти гарантированным результатом.
Другое дело, что момент сей заветный рано или поздно все равно наступает. И волей-неволей приходится даже сотрудникам отдела «Т» стряхивать с себя кажущуюся вальяжность, на деле прикрывающую вдумчивость. И от дум перейти к действию.
Так вот. На сей раз Андрей не знал, но чувствовал: лично от него этот долгожданный переход может потребоваться скоро, очень скоро. А потому в очередное утро решил прибыть на работу пораньше.
Чутье не подвело. Из личного аэромобиля, приземлившегося на служебной парковке перед зданием управления, Кожин вышел за полчаса до того, как электронное табло над входом сообщило о начале официального рабочего дня. Но успел преодолеть лишь первую пару ступенек широкого крыльца у входа, когда наручный коммуникатор потребовал к себе внимания.
Со смесью волнения и в то же время толики удовлетворения (угадал, однако!) Кожин поднял руку, запястье которой охватывал браслет коммуникатора. Как джинн из сказки над ним выросло голографическое изображение головы начальника отдела.
— Андрей? — дежурно осведомился тот, как будто коммуникатором его сотрудника именно этим утром сподобился завладеть кто-то посторонний.
Кожин кивнул, и начальник продолжил.
— Смотрю, ты уже на месте, — в его распоряжении имелся коммуникатор посерьезнее — стационарный, зато позволявший видеть не только собеседника, но и окружающую его обстановку. — Очень хорошо. Срочное дело возникло… меня, так вообще с постели подняли. Как раз, вроде, по твоей части. В общем… Гродница вернулась. Подробностей не знаю, на месте разберешься. И да: коптер уже готов.
— Понятно, — только и мог ответить Андрей Кожин, да вздохнул еще. Причем не только и не столько оттого, что предстояло срочно срываться с места и куда-то лететь. В конце концов, это «куда-то» не обещало быть слишком далеким по современным меркам. Да и разнообразие в работе, как уже говорилось, было, скорее, желанным. Ведь любое дело по большей части состоит из рутины, эдакой моральной ржавчины. А у сотрудников отдела «Т», казалось, рутина вообще съедала почти сто процентов рабочего времени.
Причина, по которой известие от начальника обескуражило Андрея, лежала совсем в другой плоскости. Возвращаться, как известно, плохая примета, и в одну и ту же реку нельзя войти дважды. А когда возвращается целый городок, как приснопамятная Гродница, это тем более не сулит ничего хорошего. Особенно в свете того, откуда она вернулась.
* * *
Началось все примерно полвека назад. На излете войны, которую изначально называли Европейской, затем особенно впечатлительные личности окрестили Третьей мировой. Но в анналы истории она вошла как «гравитационная». Даром, что гравитационное оружие в ней было применено единственный раз и только одной из сторон.
Тогда отступавшие войска Атлантического Альянса решили не то прибегнуть к нему, как к припрятанному в рукаве козырю, не то просто громко хлопнуть дверью. Второй вариант больше походил на правду, если учесть, сколь непродуманной была та акция. Ведь захоти «атланты» и впрямь переломить ход войны, мощь нового секретного оружия стоило обрушить на скопления сил противника — Евразийского Содружества. Но вместо этого целями для ударов Альянс избрал мирных граждан. Точнее, крупнейшие города противной стороны.
Смысла в том было немного, рассчитывать при таком раскладе приходилось разве что на психологический эффект — в виде устрашения оставшихся в живых обывателей да антивоенных настроений в тылу. Плюс подвели средства доставки. Их, вероятно, даже не испытывали толком. Не дремали и средства обороны противника. Так что первый и единственный блин с применением гравитационного оружия вышел комом, застрявшим в горле чуть ли не каждого жителя планеты Земля.
Более всех преуспел тогда Седьмой флот ВМС США. Его стараниями на месте центра Шанхая, затянутого в искусственный гравитационный коллапс, образовалась гигантская воронка, в которой не осталось ничего живого.
Китай, разумеется, ответил. Старыми добрыми ядерными ракетами, иные из которых даже куда-то попали. Во всяком случае, что Гавайи, что побережье Калифорнии внезапно утратили популярность у туристов из-за резко возросшего уровня радиации. По этой же причине «фабрика грез» едва не закрылась и была вынуждена переехать в Лас-Вегас. И только благодаря противоракетным системам тех же американских ВМС Лос-Анджелес и Сан-Франциско не превратились в города-побратимы Хиросимы и Нагасаки.