– С этим я справлюсь.
– Возьми на заметку, здесь нельзя носить украшения или пирсинг. Если используешь какой-то охранный амулет или артефакт, носи его под одеждой, а не напоказ, как украшение. Это понятно?
– Вполне.
– Категорически запрещается выходить ночью из комнат. За этим строго следят. В остальном у нас тут почти демократия. Если нужно будет что-то уточнить, потребуются разъяснения, обращайся к Дженис Вестер. Она у нас тут заведует учебным процессом.
За разговорами мы дошли до одной из многочисленных дверей на этом этаже. Положив руку на дверную ручку, миссис Глен обнаружила, что та заперта и возмущённо забарабанила в неё что было сил.
Ждать пришлось недолго. Дверь отварилась, и мы оказались в уютной комнатке, где жили две симпатичные девушки.
– Вы отлично знаете, что у нас нельзя закрываться! – попеняла им миссис Гвен. – Думаете, вас это не касается? Очень даже! Также, как всех других в Магистратуре.
Девушки переглянулись.
– Ваша новая соседка – Вероника Старлинг, продолжила миссис Гвен. – Амайя Хилл, Камилла Джейда. Как говорится, прошу друг друга любить и жаловать.
Девушки были прехорошенькие. Камилла, как и я, яркая шатенка. У неё были очень выразительные зелёные глаза, прозрачные, ясные – красивые. Амайя из тех девушек, кого легко представить себе рыжими, хотя на самом деле она оказалась блондинкой.
Мои новые соседки явно не слишком обрадовались появлению новенькой. Им и вдвоём неплохо жилось. Притёрлись друг к другу. Третий в их истории совершенно лишний.
– Я рассчитываю, вы окажете новенькой радушный приём. И не забудьте закончить с уборкой в свободное время! У вас вон пыль мхом на полках проросла!
С этими словами миссис Гвин и удалилась.
Стоять столбом посредине комнаты мне не хотелось. Положив чемодан на свободную кровать, я присела на её край.
В комнате стояла действующая на нервы, неприятная тишина.
Я чувствовала на себе взгляды девчонок, пока переобувалась. Понятное дело, что мне они не обрадовались, но я ни в чём не виновата. Куда подселили, туда и подселилась.
«Нужно постараться поладить с ними», – подумала я тогда.
Соседи по комнате тесно связаны между собой, они почти как родственники. И тех, и других сам не выбираешь; и с теми, и с другими вынужден взаимодействовать. Будет лучше, если это взаимодействие всем сторонам окажется в радость.
Стараясь игнорировать недружелюбные взгляды и держаться как можно естественнее, я принялась распаковывать вещи. Начала с того, что поставила фотографию родителей на прикроватный столик. Камилла подошла ближе. Когда она подняла рамку со столешницы, я с трудом удержалась, чтобы не вырвать фотографию у неё из рук.
– Что это?
Напряжение между нами усиливалось.
– Ты не видишь?
Она усмехнулась ещё неприятней:
– Надеюсь, по ночам ты не станешь плакать и звать папочку с мамочкой?
Я вырвала фото у неё из рук и поставила на место:
– Боюсь, что буду!
– Но ты же большая девочка? Пора учиться самой заботиться о себе.
– Мои родители пропали без вести. Простите, но, возможно, ночами тут будет несколько сыровато.
Щеки Камиллы вспыхнули. На лице отразилось нечто среднее между смущением и раскаянием.
– Извини, – отступила она.
– Извинения приняты.
И не глядя я чувствовала, как мои соседки в очередной раз обменялись взглядами.
– Ты на какой факультет планируешь пойти учиться? – снова заговорила Камилла.
– Ещё не знаю. Есть особая разница?
– Ещё какая! Официально распределение ведётся по способностям.
– А не официально?
– Не официально зависит от твоего происхождения и богатства. Ну, и от расположения директора – немного.
– Из всего перечисленного могу похвастаться только последним, да и то чисто номинально. Мистера Мэйсона назначили моим опекуном.
– Правда? Твои родители были с ним в родстве?
– Я никогда раньше о нём не слышала.
– Тогда почему он?
– Понятия не имею.
Черёд дошёл до платьев, и я принялась развешивать их по вешалкам.
– Так много нарядов здесь тебе не понадобится, – сообщила Амайя, приблизившись. – Мы отсюда почти не выходим, а на территории Магистратуры разрешается носить только форму.
– Я уже слышала. Миссис Гвин сказала.
– Судя по всему, твои родители были очень богаты?
Камилла, закончив натягивать тёмные капроновые чулочки на стройные ножки вытянула их перед собой, чтобы полюбоваться.
– Мои родители не богачи и не аристократы. Обыкновенные люди.
– Отлично! – обрадовалась Амайя. – Наши тоже. Мой папа подмастерье у артефактора, а мама простая домохозяйка. А твои родители чем занимаются? – наткнувшись на мой взгляд, она стушевалась. – То есть, я хотела сказать, занимались?
– Отец работал в СООЗЧМе.
Не уверена, что новость придётся мои соседкам по вкусу. К сотрудникам «Специального отдела охотников за чёрными магами» относились неоднозначно, их уважали и боялись одновременно. Впрочем, это распространено повсеместно. Новость о том, что перед тобой сотрудник КГФ или ФСБ ещё никого не заставляла скакать от радости. Большинству людей известно, что все эти спец агенты выполняют какую-то специальную сложную высокооплачиваемую работу, но вот какую именно, остаётся загадкой, тайной за семью печатями. Тайны порождают сплетни, за сплетнями по пятам следуют страхи, за страхом – ненависть, а за ненавистью – смерть. Такова жизнь.
– Ух ты! – отреагировала Амайя.
А Камиллаа зло сощурилась:
– А ты говоришь, что не из «элитных»?
– Отец был рядовым сотрудником. Ничего особенного – рутинная работа,
– А мама у тебя чем занималась? – решила вернуть разговор в прошлое русло Амайя.
– Ничем. Я же сказала – была домохозяйкой.
Мама нигде не работала не потому, что не хотела. Ей в судебном порядке была запрещена любая трудовая деятельность, связанная с магией. Она была осуждённым тёмным магом, пусть стараниями отца и отбывала срок условно.
Отец её и «поймал» во всех смыслах этого слова. Между родителями начались отношения, которые, как я полагаю, развивались сложно, с учётом их положения.
Белые и чёрные маги обычно плохо ладят между собой. В общем, не знаю, как там было до моего рождения, но на моей памяти родители очень друг друга любили. В их любви присутствовали и страсть, и взаимное уважение, и нежность, но всё это без той одержимости друг другом, что разрушает семьи чаще, чем полное отсутствие страсти или любви.
Для меня папа и мама навсегда останутся эталоном – эталоном человека, эталоном семьи. Людьми, которых я всегда буду принимать безусловно, чтобы не было скрыто там, в их прошлом, какие бы скелеты не закинули они на чердак до моего рождения.
Я знала родителей как глубоко порядочных, умных, любящих людей, а если по отношению к кому-то они проявляли себя иначе – это не моё дело. У каждой монеты две стороны. Для меня важна только та, что повёрнута ко мне.
– А твоя мама чем занимается? – обратилась я к Камилле.
Та на мой вопрос поморщилась, но ответила, пусть и нехотя:
– Моя мама певица.
– Не просто певица. Мама Камиллы знаменитая Коллетт Джейда! – с гордостью представила Амайя.
– Несравненная Коллетт? – я постаралась голосом выразить высокую степень восхищения.
Это было чистым лицемерием, но что делать? С незнакомцами куда лучше быть деликатным и вежливым, как кот, чем проявлять медвежью искренность.
– Кто-нибудь, расскажите мне о Магистратуре? – закончив разбирать вещи, я уселась на кровать по-турецки, поджав под себя ноги. – Поподробней.
– Что рассказывать? Здесь настоящий серпентарий. Эти аристократы и к друг другу не особенно благосклонны, а на таких, как мы, смотрят как на мусор, – удручённо вздохнула Агайя.
Камилла кивнула:
– Они искренне считают нас людьми второго сорта. Все свои, так сказать, узкий круг, а мы тут так же уместны, как на корове седло.
– Ну что ж? – улыбнулась я. – Можно сказать, нам повезло. Мы в этот серпентарий попадём все вместе. По одиночке было бы гораздо хуже.