Анна подняла голову, оглядывая помещение, куда её и брата притащили. Их небрежно швырнули на доски и вытащили кол из груди.
— К сожалению, повод, по которому я собрал вас здесь сегодня…
Девушка дёрнулась, чувствуя, что снова может двигать конечностями, пусть странно холодными и уродливыми. Это был…театр. И она на сцене. Будь ситуация другой, она бы порадовалась исполнению глупой детской мечты. Но нет, она не актриса и совсем не красива. Она урод, и сейчас ещё страшнее, чем прежде. Теперь на её лице не только шрамы.
— Мы собрались здесь сегодня, потому что незыблемые и важные принципы и законы нашей жизни были нарушены…
Она почти не слышала той речи, произносимой незнакомым мужчиной в элегантном костюме. Она безвольно глядела перед собой. На неё смотрят странные посетители этого театра. На них всех. На блондина среднего роста — с плохо скрываемым презрением и раздражением. На бугая с тесаком за спиной, который вырубил Бельгарда, — примерно также, а кто-то со страхом. На них не смотрели — птенцы, которые могут погибнуть уже сегодня, что с них взять? Бельгард…
-…наказание за подобного рода нарушение — смерть. Я не столько судья, сколько слуга закона.
Наказание… А ему никто ничем не мог помочь.
— Прости меня, — замогильным голосом проговорил Князь, наклоняясь к провинившемуся Сиру. Отходя от него, заранее отворачиваясь от тошнотворного и нелицеприятного зрелища, ЛаКруа махнул рукой. Горилла взяла тесак в обе руки.
— Пока, малыши, — успел хмыкнуть Бельгард, оскалившись. В тот же момент тесак резко пошёл вниз, с легкостью перерубая шею наглого Носферату. Тело осыпалось пеплом на старые, потёртые доски. Зрители в зале чуть оживились: кто-то отвернулся и закрыл лицо рукой, кто-то напрягся, ожидая очередного подвоха.
Амос покачнулся. Не очень удобно было сидеть спокойно, когда тебе в затылок упирается дуло крупнокалиберного пистолета. Рядом замерла Анна, пустым взглядом равнодушно скользящая по пришедшим. Наверное, каждый из них чем-то похож? Это не внешность, не национальность и даже не гражданство. Не оно в первую очередь. Их связывает одно проклятие, пронесенное сквозь годы и века. Проклятие крови, вынуждающее жить ночью и питаться кровью «теплокровных».
Князь снова заговорил.
— А теперь — о судьбе Детей. Без Сира многие из них обречены на безвольное существование в обществе без определённого места и знания законов…
«О чем говорит этот смазливый ублюдок?» — мелькнула мысль в голове Амоса. Что это за сборище бледных людей, разномастных профессий и положений в обществе? Даже вон, в нижнем белье пришли на заседание. Когда успели измениться правила этикета? Что за новое псевдо-модное течение?
— Поэтому я решил…
«Нам конец», — безрадостная последняя мысль и…
— Это всё дерьмо! — с криком вскочил Лидер Анархов. Весь его вид говорил о том, что некто в элегантном костюме в полосочку давно не получал в нос. Вместе с Лидером вскочили Дамзел со Скелетром, хватая его за руки и пытаясь успокоить. Перегнувшись через сидения, сзади Родригезу в рубашку вцепилась Энжи, не особо рассчитывая на то, что это нехитрое действие возымеет эффект и остановит Найнса. Ральф и Лидия напряглись, но с места ни один из них не сдвинулся. Вернер сжал руку в кулак, внимательно наблюдая за действиями Сира. Он оскалился и явно хотел выкрикнуть в адрес Князя ещё несколько нелестных и далеко не цензурных выражений. Его порывы с трудом сдерживали вампиры в три руки. Только Мадлин никак не шевелилась. Она что-то бубнила, словно говорила сама себе. Ральф чуть повернул голову в её сторону и прислушался:
— Вот уж шут начинает игру,
Может, детки все умрут?
Ночная волна скроет все тени.
Игра не твоя, не иди до грани, — проговорила Крафт, не сводя глаз с замершего на сцене Князя. Он с небольшим прищуром и свысока взирал на дерзнувшего его перебить. Тем временем присутствующие в зале вампиры ожили: многие повскакали со своих мест и кричали, некоторые перешёптывались с соседями, злобно глядя на ЛаКруа исподтишка. Сам же Князь обвел взглядом готовую к бунту общественность, снова обернулся к Найнсу и желчно произнес:
— Если мистер Родригез позволит мне закончить… — если бы мог, Найнс покраснел бы от злости. А Князь продолжил говорить, следуя сценарию новой, только загруженной игры.
— Я решил позволить таким Сородичам жить…
Далее ни Амос, ни Анна не слышали сказанного. Главное — они будут жить. Если подобно состояние вообще можно назвать жизнью.
Их оттащили от края сцены и развязали руки. Амос успел заметить, что мужчина, вскочивший и крикнувший фразу в их защиту, демонстративно повернулся спиной к Князю и широким шагом направился к выходу из зала. За ним ушли почти все представители Анархов.
— Вампиры… — прошептал новоиспеченный Носферату, мельком оглядывая лежащую у его колен сестру. Она даже не шевелилась, тупо глядя перед собой, на начищенные до блеска ботинки ЛаКруа. Охранники отошли в сторону и о чем-то шептались, бросая косые взгляды в сторону птенцов. Миллер с трудом наклонился и рывком поставил на ноги Анну, вставая вместе с ней. Она покачнулась и ткнулась брату в грудь, сдерживая рвущиеся наружу завывания. Он неуклюже провел рукой по её лысому черепу и приобнял за плечи.
А Князь, сухо попрощавшись с публикой, подошёл к ним. Амос сгрёб сестру в охапку и завёл за спину, сопровождаемый смешками бывших «охранников».
— Ваш Сир… — он выдержал короткую, призванную выразить печаль, паузу. — Мои соболезнования. Я очень сожалею, но существует Закон, который все мы должны соблюдать, чтобы выжить. Войдите в моё положение. То, что я оставляю вас обоих в живых, делает меня ответственным за ваши дальнейшие поступки, — продолжил ЛаКруа. — Поэтому то, что я предлагаю, — не благородный жест, а возможность уйти от судьбы, начертанной вам вашим безответственным Сиром. Это — ваше испытание. Вы отправитесь в Санта-Монику и встретитесь там с моим агентом по имени Меркурио, — Принц протянул Амосу небольшую бумажку с адресом. Анна приподнялась на цыпочки и, вцепившись брату в предплечье, прочитала надпись. — Он ознакомит с деталями.
Девушка, поджав губы, взглянула исподлобья на Князя, оценивая. Красавчик, приторный красавчик, какими она увлекалась в подростковом возрасте. Костюмчик с иголочки, явно сшитый на заказ и уникальный в своем существовании. Холёное «личико» и идеально ровная осанка, словно кол проглотил. По сравнению с ним она бы почувствовала себя уродом, как сейчас, так и тогда, когда она дышала. Но почему-то не последовало за нерадостными мыслями эмоционального всплеска. Собственная внешность перестала её интересовать, а с языка рвались фразы, способные оскорбить, унизить. Хотелось высказаться, обматерить этих выродков, в особенности этого блондина, говорящего что-то о задании. Вцепиться ему в глотку, вырывать куски плоти, чтобы он захлёбывался своей кровью. Пусть она хлещет из огромной рваной раны, заливает накрахмаленную белоснежную рубашку. Пусть он бьётся в конвульсиях, валяясь на полу. А потом получает пулю в лоб и рассыпается чёрным пеплом, застывающим в лужах крови.
— Я проявил большую снисходительность. Докажите мне, что это было нечто большее, чем широкий жест. Не возвращайтесь, пока не выполните задание. Доброго вечера, — закончил очередную пафосную речь Князь и махнул рукой. Всё те же «работники месяца» — подчинённые ЛаКруа — подошли к новоиспечённым Сородичам и, грубо схватив за плечи, вытолкнули на улицу.
Анна потеряла равновесие, поскользнувшись на ступеньках, слетела вниз, со стоном грохнувшись на землю. Амос успел ухватиться за выступ и выматерился в адрес всех участников недавнего процесса.
— Мой копчик, ублюдки! — зарычала Анна, поднимаясь с земли. Амос, пошатнувшись, спустился к ней. Но в тот же момент его внимание привлекла тень у забора. Силуэт достаточного крупного мужчины с сигарой в зубах; он вышел к фонарю, давая птенцам возможность его разглядеть.