Она наклонилась и подобрала остатки имбирного пряника, о котором Фиби забыла из-за произошедших в последние полчаса событий. Девушка медленно и с огромным наслаждением принялась грызть его, по возможности растягивая удовольствие. Солнце стало садиться, тени удлинились, а доносившиеся из города крики и шум веселья со свадьбы постепенно стихли.
Пролог
Остров Уайт, июнь 1648 года
В этот темный предутренний час дождь нескончаемым потоком обрушивался на мокрые утесы, и потоки воды низвергались в бурлящее пенистое море. Родившись в Ла-Манше и обогнув мыс Святой Екатерины, огромные волны теперь с неослабевающим ревом терзали острые скалы и в темноте терялись мириадами белых брызг.
На небе не было ни звезд, ни луны. Только редкие огоньки освещали остров у входа в Солент, холмы и долины которого почернели от дождя. Меланхоличный звук колокола со скалистого мыса, прорезая яростный шум ветра, предупреждал суда, сражающиеся с кипящим от шторма Ла-Маншем, об опасности и в то же время возвещал о том, что земля близко.
Маленькая лодка ныряла в волнах, и сидящие на веслах суровые мужчины изо всех сил старались удержать на плаву свое утлое суденышко. Наконец они добрались до бакена с колоколом; один из гребцов тут же зацепился за бакен и стал причаливать. Вот лодка коснулась качающегося буя, и оглушительные удары колокола перекрыли рев воды, ветра и нескончаемую барабанную дробь дождя.
Гребцы молча закрепили весла в уключинах, кормчий крепко привязал лодку к бакену, и тотчас один из его спутников быстро и ловко — видно, что не впервой, — обмотав куском толстой ткани язык колокола, заглушил его надоедливый тревожный звук.
Спустя мгновение маленькое суденышко уже двигалось назад к берегу. Один из гребцов вдруг поднял руку, показывая на вершину утеса. Там сначала замерцал, а затем ровно разгорелся огонь маяка.
Чьи-то ловкие руки помогли им выбраться на берег, вытащив лодку на песок. Промокнув до нитки, мужчины с жадностью пили из протянутых им фляжек. На берегу собралось человек двадцать — неясные фигуры в темной одежде. Прислонившись к скалам и слившись с черными утесами, они в поисках добычи шарили взглядами по бушующему морю.
Внезапно огонь на вершине утеса вспыхнул ярче, и все, как по команде, двинулись вперед.
С изорванными в клочья хлопающими парусами под аккомпанемент скрипящих снастей из тьмы вынырнул корабль. Он шел прямо на свет, обещавший безопасную гавань, и с ужасающим грохотом и скрежетом врезался в скалы мыса Святой Екатерины.
Громкие крики перекрыли вой ветра. По палубе растерянно заметались люди; один за другим они срывались с борта судна и падали в кипящий котел моря. Еще миг — и корпус корабля раскололся, как яичная скорлупа. Наблюдатели на берегу со сверкающими глазами и торжествующими криками тотчас бросились в пену прибоя. Уцелевших после кораблекрушения добивали абордажными саблями, обломками мачт — всем, что под руку подвернется.
Пираты тащили на берег сундуки, ящики, мертвые тела; срезая с трупов кольца и срывая дорогую одежду, они словно безумные кружились на песчаном берегу в кровожадном танце алчности.
А на вершине утеса, рядом с огнем предательского маяка, плотно запахнув плащ, стоял человек. Взглянув на обреченный корабль, он улыбнулся. Его люди знали свое дело: этой штормовой ночью здесь, на скалах, они поймали в силки жирного голубя.
Он повернулся и потушил огонь. Все снова погрузилось во тьму, и только звуки происходящего на пляже безумия соперничали с ревом ветра, дождя и моря.
За мысом с бурей сражался еще один корабль. Судно лишилось паруса, и теперь капитан только с помощью руля удерживал его в открытом море. За обманчивой стройностью морского волка скрывались крепкое тело и руки, которые не желали отдавать корабль на волю стихии.