– Избранницы Анкхарата! Они здесь?!
Маг коротко кивнул. А где еще могут быть избранницы Сыновей Бога, – как бы говорил взгляд его бледно-голубых, почти прозрачных глаз, – если не здесь, на острове бывших жен?
Три. Здесь три бывших избранницы Анкхарата. И они… о Боги!
Они здесь с его детьми!
Боги знают, я ревновала его к бывшим еще до того, как у нас завязались отношения. А уж как я ревновала его после, когда старалась выделиться среди прочих! Тогда я думала: «Выкусите, бывшие подружки Анкхарата: теперь-то он мой!».
Черт! Я не готова встречаться ни с кем из них!
– Что не так? – спросил маг.
Эйдер смотрел на меня сверху вниз, ветер трепал полы его красного видавшего виды халата без рукавов. Выглядел он озадаченным.
Я не знала, как объяснить.
– Что ты чувствуешь к Зурии?
Он нахмурился.
– Она моя названная сестра. Мы дали жизни детям, которые будут служить Огненному Богу после нас.
Мужчина, которому она была отдана, совершенно точно не любил ее. Договорные браки – это не про чувства. Бедная Зурия! На ум пришла серия средневековых романов о любви, в которых дворяне искренне удивлялись тому, что юная героиня без ума от собственного мужа. Но в Средние века хоть знали, что такое любовь, а здесь…
«Сосватав» меня на арене Анкхарату, Эйдер вряд ли думал: «О Боги, они могут стать такой отличной парой!» Черта с два! Для него я была как папка с грифом «Неопровержимые доказательства предательства Асгейрра» и только поэтому должна была попасть в руки хозяина.
А тут я, со своей любовью…
– Я отношусь к Анкхарату иначе, чем ты к Зурии. Совсем-совсем иначе. Понимаешь, мне никто не нужен, кроме него. Я хочу быть с ним. Мне очень больно оттого, что я не знаю, где он и что с ним. Скажи, этим чувствам есть название в твоем языке?
– Тоска.
Проклятье! До чего однообразными были бы кроссворды, если бы они существовали в Нуатле.
– Нет. Давай я объясню иначе. У меня были…
Черт! «Друзей» в их языке тоже нет. «Враги», значит, есть, а «друзей» – нет.
– Когда-то я была избранницей одного мужчины. Но потом… он выбрал другую. Я была очень зла из-за этого.
– Почему? – удивился Эйдер. – Если он не был Сыном Бога, то мог иметь двух избранниц.
Я представила нас вместе – Питер, Хлоя и я.
– Нет, – отрезала я, – в моих землях мужчина выбирает одну женщину и только по ее согласию. И они обычно живут вместе и растят детей тоже вместе. Хотя бывают исключения…
У Анкхарата было такое же лицо, когда он впервые услышал о моногамии. Этим-то я его и убедила, что точно не местная. Это же надо такое выдумать, чтобы мужчина жил всю жизнь с одной женщиной.
Нескоро человечество придет к моногамии, ой, нескоро.
Эйдер Олар сопоставил мои слова и спросил:
– Но ведь ты сказала, что твой избранник выбрал другую? Как же он сделал это, если должен был прожить с тобой всю жизнь?
Один ноль в пользу Эйдера Олара.
– Это сложно объяснить. Но после того, как он сделал это, я… Возненавидела его новую избранницу. И его заодно. Этим чувствам есть название?
Я знала, что нет, но вдруг Эйдер Олар изобретет такое слово?
– Ненависть. Ты сама сказала.
«Враги» и «ненависть», значит, есть, а «любви» и «друзей» нет! Тенденция, однако.
– Ладно, пусть будет ненависть. Так вот, я ненавижу прошлых избранниц Анкхарата.
– Не понимаю, за что, – честно ответил маг.
Ревность вообще не поддается логике, тут-то как раз все логично.
– Просто поверь на слово. Прошу тебя, для меня это очень важно, можешь сделать так, чтобы я… ну, никогда не узнала, кто они? Даже если встречу их на острове, даже если однажды буду пытать тебя, никогда-никогда не называй имен этих трех женщин.
– Двух.
– Что?
– Третья избранница Анкхарата умерла в родах.
– О Боги…
– Она носила сына. Остальные родили девочек. И они здесь, на острове. И…
– Больше ни слова, Эйдер! – я зажала уши руками.
Он пожал плечами.
– Как скажешь. Можем идти? Тебя ждет Таша.
Я чуть не спросила: «А она не одна из них?», но вовремя заткнулась. Эйдер ответит как есть. И что я буду делать, если она из «них»?
Вокруг сгущались сумерки, а ветер усиливался. Я поежилась; на мне было тонкое платье, которое Анкхарат помог мне надеть. Я помню. Утром мы тоже не воспользовались услугами рабов.
Вдох-выдох.
– Идем.
Я знаю себя. Я буду подозревать каждую женщину на острове. Любую стану представлять рядом с Анкхаратом и тем изводить себя. В детях буду искать сходство.
Слышишь, ревность? Тебе не место в Нуатле! Тебя здесь еще даже не изобрели.
Ага, рассказывай, – огрызнулась самая настоящая ревность. – Здесь я, с тобой.
Мы покинули берег и устремились вглубь острова по вытоптанной тропинке. Присмотревшись, я поняла, что заросли вокруг были рукотворными: тонкие лозы тянулись по плетеным перголам, установленным в ряд. С растений свисали стручки, формой напоминавшие фасоль, только были они белыми и пушистыми, как вывернутая наизнанку коробочка хлопка.
– Кто такая Таша? – на ходу спросила я.
– Она правит островом.
– Я должна рассказать ей о том, что ждет Нуатл? Мы поэтому идем к ней?
– Ты расскажешь… если она станет слушать.
В его голосе было слишком много опасения. Значит, меня могут и не выслушать?
– Ну ладно, даже если она не станет слушать – так и что? Мы вернемся в Речные земли. Там солдаты Анкхарата, мы можем рассчитывать на них.
Эйдер шел вперед, я едва поспевала за ним.
– Нам понадобится помощь, – продолжала я. – Люди должны покинуть Нуатл. Ты просил Богов о помощи, и они послали меня. Мне немного известно, по правде говоря. Им лучше было отправить тебе на помощь кого-то другого. Другие знали больше, чем я. Но раз уж я тут… То послушай, Эйдер… Да остановись же!
Он остановился, но не обернулся.
– Разве ты не понимаешь, что предлагаешь? – его голос звучал глухо.
– Жизнь. Спасение. Разве нет?
– Если мы покинем Нуатл, то куда уйдем?
На материк, – чуть не ответила я, – в Европу! А потом поняла.
Это были земли людей из племени краста. Проклятые Богами земли, как с детства внушалось каждому.
Переселение само по себе было мыслью дикой, чуждой этому веку. Люди жили и умирали на клочке доступной им земли, а я собиралась уговорить их все бросить и уйти. И даже если они согласятся и в них пробудится дух первооткрывателей, если они, наконец, поверят моим словам о грядущей катастрофе, то уйти они могут только в земли проклятого народа, выродков и неудачного Божественного эксперимента, как утверждали легенды.
А неандертальцы? Разве они так просто отдадут нам земли? После всех костров, смертей и унижений, что нужно сделать, чтобы отказаться от взаимной, я уверена, ненависти?
Вот он, новый виток в планомерном уничтожении неандертальцев. Они жили во льдах и холоде, строение их тела позволяло им не испытывать холод так остро, как нам, кроманьонцам. Но Ледниковый период подходил к концу, и это вело к затоплению такой развитой цивилизации, как Нуатл. И полному уничтожению второй человеческой расы. Люди Нуатла просто сметут неандертальцев со своего пути. Цивилизация Тигра до сих пор хранила огонь в деревянных клетках, условия их жизни не располагали к накоплению умений, знаний и развитию таланта.
– Ни один мужчина не покинет эти земли без боя и не отдаст их Львам, – заговорил Эйдер. Он смотрел на стручки так внимательно, словно именно от них зависела наша жизнь. – И перебороть ненависть к проклятым землям краста будет очень непросто.
– Должен быть кто-то, кто поведет людей. Кому они поверят.
– Мы пока не знаем, кто из Сыновей Бога выжил. Огонь не видит никого, кроме Асгейрра, разумеется.
Вдох-выдох… Если я узнаю, что Анкхарат погиб во время Церемонии, захочу ли я спасать мир, в котором его больше нет?
О, если бы я только знала, как отменить брошенные в спину проклятия…
– Берегись! – вдруг крикнул Эйдер и оттеснил меня с тропы к первому ряду пушистых насаждений. – Не касайся их, – предупредил он, указав на гроздья стручков.