- Даже не того всетерпеливого Хайна, который обещает вечно ждать, пока я смогу простить его несуществующие грехи, - Вендер прижал к щеке его руку и закрыл глаза, желая и боясь увидеть жалость на рано постаревшем лице. Но Авель приблизился к нему так близко, что он мог чувствовать его дыхание на своих губах, - тогда всё решилось. Я стал твоим. С того дня я готов был собакой свернуться у ножек твоей кровати и охранять тебя. Не спать по многу дней, оберегая твой сон. Следовать любому твоему приказу, подчиняться мановению руки.
Он перевёл дыхание и опустил подбородок на колени энтари. Тот всё ещё сидел с закрытыми глазами, откинувшись на подголовник кресла.
- Десятки раз я говорил тебе – тебе не нужно было ждать. Тебе не нужно было щадить меня. Я готов был отдать тебе всё. Ты не верил мне.
- Я бы ранил тебя.
- Вендер, я – катар-талах. Меня учили терпеть любую боль.
Вендер открыл глаза и, посмотрев на него, слабо улыбнулся.
- Но ты не видел своих глаз.
Авель покачал головой.
- Ты - патриций Вечного Рима, - сказал он, - разве тебя можно остановить взглядом?
Вендер пожал плечами. Авель снова покачал головой.
- Это ты скрываешь, Хайн? Оружие, лошади, кутежи, пытки… ты так хочешь, чтобы в это поверили. Со мной ты другой – но ведь это лишь новая маска. Первый раз за три года ты был со мной настоящим. И теперь пришёл извиниться за это, - Авель усмехнулся, - энтари, ты видел уже слишком много настоящего меня, чтобы сожалеть о двух минутах честности.
Вендер открыл глаза, но взгляд его смотрел мимо эдайн.
- Настоящий Вендер Хайн… - он усмехнулся в ответ, - думаешь, я сам с ним знаком? Он не заходил ко мне уже так давно. Я мог бы быть любым – кого ожидают увидеть императрица, император, патриции, эдайн… люди так просты. Достаточно посмотреть на женщину пару минут – и ты увидишь, каков её идеал. С мужчинами ещё проще – у них идеал один на всех. Железная воля и твёрдая рука. О чём бы они ни мечтали, все они, в конечном счёте, преклоняют колено перед патрицием Хайн. Ты знаешь, каков дар нашего дома? Самые простые из его проявлений.
Авель кивнул.
- Дар Плутона – аура смерти.
- Хайн не может быть мягким. Хайн не может быть уступчивым. Есть Цианы или Гельвецио – их путь переговоры и лобызания. Но если бы я и хотел, я не мог бы быть таким. Я Хайн. И каким-бы ни был этот незнакомый мне Вендер Хайн, он должен быть под стать своей силе – или умереть.
Вендер опустил взгляд на Авеля. Тот смотрел на него в упор и внимательно слушал.
- Вендер Хайн любил женщин – это правда. Вряд ли есть хоть одна красивая или богатая аристократка в Риме, которая не побывала в постели Вендера Хайна, – Вендер прикрыл глаза, погружаясь в воспоминания. - Все они стали пресными. Вначале каждая была как цветок, не похожий на других. Под конец – как увядший лист осенью, один из многих. Юноши. Об этом не говорят, но когда женщины кончились, пришла пора юношей. В основном молодые развратные аристократы. Иногда красивые продажные мальчики, – он открыл глаза и посмотрел на убийцу в упор, - никогда – против воли. И только раз – мужчина, которого можно было бы любить. Только раз – до тебя.
Он снова закрыл глаза и продолжал.
- Теперь – лошади. Это ложь. Дань моде. Что ещё? Оружие…
- Это правда, - сказал Авель за него.
Вендер открыл глаза и удивлённо посмотрел на него.
- Да, - он усмехнулся, - это правда.
- Я видел тебя в твоей оружейной, - ответил Авель на невысказанный вопрос, - не надо обладать проницательностью Арианы, чтобы заметить, что ты становишься похожим на ребёнка в песочнице. Ты был таким счастливым, когда помогал мне выбрать снаряжение. Счастливым… и одиноким.
Вендер отвёл взгляд.
- А собаки? – спросил Авель, заметив неловкость.
- Собаки – работа. Я разбираюсь в них, как и в политике – потому что не имею права не разбираться. Но вот в чём правда, - он помедлил, не решаясь заговорить. Потом всё же продолжил, - мне понравилась живопись эдайн.
Авель усмехнулся.
- У вас нет настоящих образцов.