– Пребран! – настиг следом голос Избора.
Княжич остановился и, не поворачиваясь, схватился за рукоять ножа. Он давно заметил, что побратим следит за ним, с тех пор, как приехал из Волдара.
– Тебе отец приказал выслеживать меня? – спросил прямо Пребран, поворачиваясь, выпуская нож, но едва сдерживая себя, чтобы не сорваться и не дать тому в зубы.
Взгляд Избора настороженно скользнул к поясу княжича, где висели ножны. Друже уже смекнул, что княжеский отпрыск не настроен говорить мирно и собирается покинуть двор, не посчитавшись ни с кем.
– Ты только скажи, куда направляешься.
Пребран хмыкнул, отвёл взор, теряя терпение.
– Не твоё дело, – огрызнулся он, возвращая распалённый взгляд на побратима.
– Так не пойдёт, – качнул тот досадливо головой. – Князь Вячеслав должен знать о тебе.
Пребран фыркнул, чувствуя себя отвратительно. До сих пор принимают за непоседливого мальчишку, идущего наперекор взрослым. Только они все забыли, что он давно вырос и сам решает, что ему делать.
Достаточно было того, что послушал сестру. Пусть та и верещала, чтобы оставил травницу, но привез бы её сюда.
Пребран исподлобья обвёл взором стены. Дружинники и отроки, заметив их перепалку, таращились теперь во двор.
Княжич раздражаясь, сжав зубы, прошипел:
– Чего ты добиваешься, Избор?
– Чтобы ты остался.
Пребран сузил гневно глаза, смеряя пристальным взглядом нежданное препятствие, стараясь здраво оценить его преимущества. Широкоплеч и высотой не уступает княжичу, к тому же старше на пять зим. Воин опытный.
– Оставь меня в покое и иди, куда шёл, – огрызнулся Пребран.
– Охладись, чего ты так щетинишься?
Избор старался сохранять спокойствие, но княжич нутром чуял, что тот не отпустит его так просто, всполошит весь двор. Так и отец скоро нагрянет, и тогда уж ему точно не уйти. Пребран ярился, только время теряет, а неуловимые токи Зариславы меж тем сводят с ума, вынуждая мысли путаться. Не говоря больше ни слова, княжич, развернулся и пошёл прочь. Избор бросился следом, опрометчиво схватил буяна за плечо. Пребран отозвался быстро. Едва Избор успел сообразить что-либо, как кулак врезался в его переносицу. Глухой стук – и дружинник откинул голову назад, едва устоял на ногах. Кровь хлынула из носа ручьём, и её металлический вкус осел у него на языке. Верно не ожидал такого поступка от юнца, а зря.
Со всех концов двора на драку спешили остальные то ли разнимать, то ли полюбопытствовать – где это видано, чтобы княжеский отпрыск со старшинами кулаками махался!
– Ты что творишь?! – вступился Вятко, аршинный муж, выше Пребрана на две пяди. – А ну позову воеводу, он тебя быстро охолодит.
Избор, утерев кровь, сохранил здравомыслие, не оправдав ожиданий собравшихся отроков, в драку не полез.
– Ты не только здоровьем, но и умом повредился, – сплюнул он наземь кровь.
Пребран, брезгливо кривясь, отступил. Вятко дёрнулся, было, за ним, но Избор остановил.
– Пускай идёт.
Пребран, свирепо оглядывая бородатых мужей и отроков, беспрепятственно вышел в ворота. Конечно, эта стычка просто так с рук не сойдёт. Как, впрочем, и не сошло по случаю с Зариславой – отец наказал не покидать детинца. Сдалась ему это девка?!
«Любопытно, что он скажет, когда приведу её к нему. А пускай что хочет, то и делает, а возьму в жёны её, пусть хоть изобъёт батогами».
Нужно было поскорее уходить, пока отец и впрямь не нагнал его. Да если и нагонит, что он может сделать? Ничто его не остановит, даже если бы Вячеслав погрозил оставить без крова и наследства. Плевать! Сбежит всё равно.
В пылу он даже не заметил, что по пальцам течёт руда. Разбитые костяшки кровоточили, и теперь боль тупо отдавалась в ладонь.
Оказавшись за стенами детинца, Пребран вышел на узкую улочку, чтобы поскорее затеряться меж построек. Подумал о том, что ему нужно будет взять лошадь и лучше на постоялом дворе, где всегда околачивается много люда. Наверняка отец бросится остановить его.
Всё больше светлело небо, обещая безоблачный день, воздух наливался золотистым искрящимся сиянием, и когда солнце выхватило его из тени, Пребран одеревенев, схватился за бревенчатую стену, согнулся в поясе. Сжал ладонями раскалывающую на части голову. Когда мышцы вновь скрутило, завязывая в узлы, он упал на колени, взвыв от боли, и свет утра померк для него.
Глава 2. Беглецы
Дорога усложнялась, потому что отряду приходилось пробираться через чащобы и скальные местности. Открытые луга да пролески остались позади, всё больше становилось скальных подъёмов, а широкие поймы рек сменялись быстротечными горными ручьями. И когда всадники в очередной раз остановились на ночлег под сенью деревьев, Зарисава ощутила изнуряющую усталость, к тому же её никак не могла отпустить страшная мысль о том, что Мрабора едва не лишили жизни. От одного представления казни спину травницы продирала зябь страха.
Средь корней было сухо, а земля сплошь усыпана шишками. Обступающие деревья укрывали, не пропуская ни единого звука, потому было глухо.
Зарислава, развязывая узлы походных мешков, почувствовала спиной взгляд Марибора. Не успела она обернуться, как сильные руки обхватили её.
– Послезавтра к обеду мы должны быть на месте, – шепнул он на ухо.
Зарислава занемела, чувствуя, как по рукам и ногам растекается жар, обессиливая её. Она, зардевшись, огляделась – не видит ли их кто? Сердце её застучало быстрее. Ни одного кметя рядом не оказалось, все разбрелись по своим нуждам.
По мере удаления от Волдара душа Зариславы замирала в преддверии неведомого, хотя и узнала от княжича о их цели – тайном остроге, воздвигнутом князем Славером. За две седмицы пути он старался не тревожить травницу попусту и каждый раз, когда они останавливались на отдых, приближался, тихо обнимал её, справлялся о самочувствии и нуждах. Но сейчас его прикосновения были иные, томительные, жаждущие, и Зарислава будто пьянела рядом с ним.
– Хорошо, – выронила она, отстранившись.
Подхватив с седла котомку с травами, торопливо обошла Марибора, углубилась в сень ельника, примечая для себя уединённое местечко.
Княжич же, проводив её долгим взглядом, прошёл к лошадям, стаскивая плащи и меха для ночлега.
Зарислава, растерявшись, второпях начала развязывать узлы верёвки походного мешка, но невольно взгляд задержался на обручье. Оно всё ещё оставалось на запястье и тускло поблёскивало в сумрачном свете. Княжич больше не заговаривал о нём, погружённый в более насущные мысли. Зарислава так и не решилась спросить у него, что произошло с ними в плену, избегая и вопроса о Вагнаре. И мысли о княженке всё больше грызли её, ведь он, выходит, был с ней… Поймав себя на неуместной ревности, Зарислава прогнала прочь смрадные мысли. Теперь Вагнара далеко, а Марибор рядом с ней.
Травница оглянулась и будто в землю вросла, удерживая котомку в онемевших пальцах. Марибор, чуть пригибая голову под низкими еловыми ветками, медленно направлялся к ней.
Он коснулся её руки, вынуждая бросить бесполезное занятие.
– Твоё тепло исцеляет больше, нежели травы, – произнёс он тихо, разворачивая Зариславу к себе, прижимаясь горячими губами к её лбу.
– Ночи холодными становятся, так и захворать можно, а травы отгонят хвори, – проронила лишь она, не найдясь с другим ответом.
Марибор слегка улыбнулся. Зарислава не насмелилась взглянуть ему в глаза, верно никогда не привыкнет к его вниманию, снова и снова будет утопать в клокочущем волнении.
Убрав выбившиеся светлые пряди за ухо, Марибор погладил её по щеке, склонился, окутывая запахом сладковатой гвоздики. С нетерпением прильнул губами к её раскрывшимся устам. Внутри Зариславы будто что-то завязалось в узел, а затем мгновенно всплеснулось, разливаясь по телу горячей волной. Сухие губы Марибора ласкали ненастойчиво, но потом его будто подхватило вихрем. Дыхание княжича задрожало. Пылко смяв её бёдра, замер на мгновение, должно быть, осознавая, что слишком напористо стискивает её, но это колебание продолжилось недолго, не в воле остановиться, продолжил оглаживать. За всё время пути он ни разу не целовал вот так, исступленно и отчаянно, нетерпеливо – это будоражило.