- Именно так. Но мне нужное вами поговорить. Вы не возражаете?
- Про мое творчество? - спросил поэт.
- Про жизнь вообще. Пять минут, не больше.
- Только чтобы не больше, - предупредил поэт.
На улице было прохладно, но дождя с утра не было, поэтому скамейки в сквере просохли, а свежим холодным ветром сдуло влагу с желтых листьев.
- Ну, излагайте, - сказал серый человек. - Только коротко. У меня дела.
- Знаю, - сказала Зоя Платоновна, - палатку надо открывать. Вдруг снова Леонида Андреева за бесценок принесут…
Крымский-Москвич приоткрыл в изумлении рот. Такого от московской старухи он не ожидал. Ну, может, стихотворной критики ждал или даже предложения взять стихи и напечатать в Москве, в центральном журнале, а почему нет? Стихи хорошие.
- Это какого Леонида Андреева?..
Но Зоя не намеревалась терять инициативу.
- А стихи откуда переписывали? Из альбома, да?
- Из какого альбома?
- А из того, который вам юная дурочка на макулатуру притащила вместе с бабушкиными письмами и Леонидом Андреевым, да еще с альманахом «Северные цветы».
- Откуда ты знаешь? - Поэт сделал попытку подняться со скамейки и бежать, но Зоя Платоновна была к этому готова и сжала его кисть твердыми пальцами бывшего шофера.
- Сидите, - сказала она. - И слушайте.
- Ничего не знаю. Альбома не видал.
- Молчать, жулик, - сказала громким шепотом Зоя Платоновна. - Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что было на самом деле. Вы - безнадежный графоман. Вирши ваши, я имеюв виду вирши вашего собственного изготовления, - безнадежны, за несколько лет планомерной осады газеты и снабжения кое-кого книжками по сходной цене вам удалось пробить только один опус… -Два!
- Второго я не углядела. Не важно. И вдруг совсем недавно вы, по словам той же Сонечки, начали писать лучше. Значит, или в вас прибавилось таланта…
- А если прибавилось?
- А вот не прибавилось! Вы не такой уж идиот, чтобы переписывать стихи из книг. Значит, вам в руки попал источник, вернее всего рукописный, такой, что вам показало» безопасным, чтобы из него черпать. Если бы мне вчера случайно не пришлось узнать, как вы купили у той молодой жен шины бабушкин альбом, я бы, наверное, еще долго ломала голову.А теперь ясно. Вы взяли альбом…
- Ничего подобного!
- Ваши глаза вас выдали!
Эта банальная фраза из следовательской литера туры неожиданно оказала эффект: поэт зажмурился и ответил, не размежая век:
- Все равно не сознаюсь.
- Уже сознались. И должна вам сказать, чтовы совершили ошибку, которую всегда совершают начинающие преступники. В силу недостаточною знания русской поэзии первой половины девятнадцатого века вы решили, что, если написано от руки, значит, напечатано не было. А в те времена в провинциальные альбомы часто переписывали напечатанные стихотворения. Печатных изданий не хватало. Понимаете, каквы жестоко ошиблись? Ваши творения уже сто пятьдесят лет каквключены в хрестоматии!
Поэт все еще сидел с закрытыми глазами. Онкивнул, сдаваясь на милость победителя.
- Были напечатаны… - прошептал он. - Какпопался!
- Странно вы устроены, - сказала ЗояПлатоновна. Если печатный текст украли, то это преступление или, скажем…
- Ошибка, - быстро подсказал поэт.
- А если бы ненапечатанные, то тогда можно?
- Можно, - сказал поэт.
- У меня к вам предложение, - сказала Зоя Платоновна. - В газету вы больше не ходите. И без меня там не сегодня-завтра догадаются. Альбом же вернете хозяевам, вместе с письмами их бабушки.
- Нет, - сказал поэт. - Я за него по весу заплатил.
- Не сопротивляйтесь, - сказала Зоя Платоновна, поднимаясь со скамейки. - Вы далеко живете?
Ковать железо надо, пока горячо, поэт мог опомниться.
- Рядом…
- Пошли. Идите, идите, не стесняйтесь.