Потом я жил без неё. Десять лет. Ходил на лекции, писал курсовые, сдавал зачёты, выкладывался в спортзале. Беседовал с людьми в штатском, которые зачем-то пришли в деканат, обещал подумать, думал, соглашался - дурак, дурак. Подписывал бумаги, проходил стажировку, готовился к операции, проваливался в черноту наркоза, оживал с болью во всем теле, учился морфировать 'умный гель', меняться снаружи и внутри, загружать в голову чужое, отвратное сознание. Понимал, что пустил жизнь псу под хвост, но дороги назад нет. Получал задания, работал под прикрытием, исполнял миссии, напивался вдребезги - всё без неё. А неделю назад позвонил в дверь особняка Барона, и мне открыла Ю. Не узнала, конечно, морфированного - тогда в Кузю. Зато я её узнал. И ещё кое-что узнал очень скоро.
Ю была по уши влюблена в Барона. В бандита, в подонка, в промежуточную цель моей миссии.
...Да нет, цела, ни царапинки, дышит тихонько. А кровь? Кровь моя. Под кожей-то броня, но сама кожа - моя, обычная. Смотрю вниз: точно, рубашка дырявая и намокла, и с руки капает. Не сильно уже капает, гель перекрыл сосуды. Ну и ладно. Уходить пора.
Дверь ползет вверх, из-под неё сначала отдельными струйками брызжет, потом сплошным буруном прорывается вода. Туго хлещет в борт катера, эхо удара отдается в ногах. Корпус скрипит, катер вздрагивает и, качнувшись, поднимается над стапелями. Осталось включить экран под днищем, и полетим на невидимых крыльях быстрее любой чайки. Поворачиваю ключ, заранее сжавшись от дурного предчувствия. Так и есть, не заводится. Какого... Ах, ну да, конечно. И здесь сканер, Барон кому попало свою технику не доверял. Придется опять стать Борисом Андреичем, благодетелем сирот, романтиком с большой дороги, чтоб мне пусто было. Откидываюсь в пилотском кресле, покрепче упираюсь ногами в пол и закрываю глаза. В себя-то превратиться легче всего, в других - это посложней, подольше, побольней... Сосредоточиться надо.
Пальцы тянутся за левое ухо, туда, где под волосами скрыта неотличимая от кожи силиконовая заглушка шунта. Утром, в чулане, перед карманным зеркальцем я корячился, силясь попасть в крошечную дырку разъёмом, подключенным к ложементу. Было пять утра, вот-вот должны были встать повар и домработницы, на ложементе доходил, истекая розовыми слюнями, Барон, а я, агент-морфер с десятилетним стажем, не мог найти собственный шунт. В результате нашёл, конечно. Успел даже на пол лечь, прежде чем пошло копирование. Так и валялись: Барон - наверху, на ложементе, я - внизу, на коврике. И оба в слюнях. Очень это болезненная процедура, запись чужой ассоциативной матрицы. Наверное, Барону ещё хуже пришлось, но и я помучился. Зато встал потом - сразу ко всему готовый, с активированным по форме 'М' гелем, с римским носом, французским подбородком и дизайнерской задницей. Ложился Кузей, встал Борисом Андреичем. Благо все популярные формы в нынешнем сезоне, что Баронова 'М', что Кузина 'В', даже простецкая 'Р' обладают схожим ростом. 'М' - 'Медичи', 'В' - 'витрувианец', 'Р' - не помню, что. Метр восемьдесят пять - восемьдесят семь, остальное корректируется обувью. Ну не может 'умный гель' менять скелет, верней, мог бы, но я при этом не выживу. И так несладко приходится. Вот и сейчас. Ох, как больно. Как тошно. Как зудит лицо, как горит кожа, особенно там, где ранило, как крутит нутро, хоть криком кричи, господи, да зачем же я на это согласился, зачем же я сог-ла-сил...
Кончилось. Гляжу на лапы - свои, родные. Трогаю морду, вроде, тоже моя, какая с рождения, ни одного лепилу к ней не допустил. Всякие бицепсы-квадрицепсы пусть меняют, форму 'М' выбрал, куматную, люкс-модель... а морду - ни хрена, сам себя в зеркале не узнаю ещё потом. Ладно. Умник чего-то хочет, заколебал, бадан. Ну чё ему надо? Катер не заводится? Щас заведется, корыто электронное. Лапу - на датчик, ключ на старт. Готово: мотор гудит, экран заработал. Заглядываю в каюту. Юлька лежит на койке, по-прежнему в отрубе. Держись, Юлька, теперь в Финку махнем, там шикалёвские точно не достанут. Паспорта и цани я заранее приготовил, вон, чемоданчик стоит. (Барон опять вышел на первый план, но ничего, так всегда бывает при морфинге. Сейчас загоню его обратно, только выведу катер на большую воду и поставлю на автопилот). Выруливаю из конуры на залив. Тяну рычаг. Ветер свистит, волны под экран ложатся, вообще лянхово, красота! Едем!
- Что ты кричишь, - сонный голос из каюты. Так и подпрыгиваю. Очнулась, маленькая! Втиснувшись в дверь, нависаю над съежившейся на койке Юлькой. А она обнимает меня за шею и целует. Ух как целует.
(...То, о чём мечталось с третьего класса. То, что снилось...)
- Tianxin, - выдыхает Юлька и улыбается. - Ты нас спас. Ты нас вытащил, Боря!
(...Нет, это мне не снилось. Не так).
- Tianxin, - говорит она и повторяет по-русски: - Любимый...
(Женские руки обвивают мою шею, женское тело - форма 'Шэн' прижимается к моему телу - форме 'М'. К телу Барона).
- Куда мы едем? Что случилось?
- Опять ты со своим хень-синь, - говорю, а у самого лыба до ушей. Очнулась, девочка, очнулась! - Давай щас отдыхай. Голова не болит?
- Болит, - морщится. - Лекарство бы...
- Найдётся, - лезу в аптечку над койкой. - Потерпи, солнце.
Нахожу чё-то от головы, даю ей таблетку, держа кончиками пальцев. Юлька, как птенец, открывает ротик, послушно глотает таблетку и потом ещё целует мне лапу. Вот дурочка моя ласковая.
(Я не знаю, что со мной, но я не хочу, чтобы это кончалось).
Катер шпарит на автопилоте, ехать еще часов шесть. Юлька лежит на койке, старается заснуть. Глазами хлопает, улыбается сонно так. А я, понятно, сижу рядом, её ладошки в лапах грею. (Руки Ю - в Бароновых, крепких руках формы 'М'. В моих руках. Шизофрения? Бред? Да вся моя жизнь - шизофрения!) Умник в башке ташвиш наводит. Это он вообще зря. Сейчас главное - вывезти Юльку за кордон, чтоб её не достали шикалёвские. Она, конечно, не при делах совсем, я просто с её папашей бизнес делал. Но Шикалёву это по барабану, он всех закопает, кто со мной рядом был. (Есть и ещё одна причина, из-за которой я увожу Ю за границу. Там ей никто не скажет, что Барон мёртв). Да не мёртвый я, умник. Пока ты живой - и я живой. Юльке про это ничего знать не надо, тут у нас согласие наметилось. Давай-ка вместе решим, что дальше. (Дальше? Кажется, всё может обернуться ещё большим безумием). Не городи бишуру, остынь. Сейчас придумаем чё-нибудь толковое.
Гляди. Когда в Хельсинки причалим, снимем номер в отеле, врача позовём, а то мало ли что с Юлькой, здорово ей досталось. Финского я, правда, не знаю ни фига. (И я не знаю, зато учился в английской школе). Годится. Они там в Европе все на инглише говорят. Цаней везём немало, на полгода хватит, если жить скромно. Реальная проблема только одна: тебе в твою контору ментовскую надо вернуться. (Согласно директиве, я соблюдаю полную скрытность и радиомолчание после отступления с объекта, так что два-три дня в запасе есть). Два-три дня? Как раз хватит времени, чтобы устроить Юльку на новом месте. Потом съездим в Питер, отчитаешься перед ментовским начальством. Попросишь отпуск, типа напряжное задание вышло, надо бы отдохнуть. (Негулянных отпусков у меня месяца на три накопилось, пусть только попробуют не дать. А что миссия провалилась, так за это пусть аналитики отдуваются). И махнём обратно в Хельсинки, к Юльке. (Где я буду иногда выходить на первый план. И проводить время с Ю. Пусть в теле Барона, но - сам. И, быть может, она со временем привыкнет, что её tianxin бывает немного разный...) Ох и бадан же ты. Не скажу, что сильно рад таким перспективам. Но деваться некуда. (Да. Некуда. От себя не сбежишь. Зато можно, оказывается, ревновать к себе самому. Ну и дела).
Только слышь, умник, не надо всё время пятна с царапинами считать, понял? Бери управление, без базара. Но и мне иногда подышать дай. Я не жадный, просто жить хочу. Так оно и выходит: я жить хочу, ты - с Юлькой миловаться. Мы с тобой пацаны нормальные, башка на плечах есть, а что башка одна на двоих, так это ничего. Договоримся.