– Я не умру?
– Только краше станешь! А для улучшения самочувствия, сейчас спою тебе божественную песню. Этот псалом о том, как Божья матерь заботится о своих детях – о нас. Каждый народ поет ее на своем языке. На русском появится через два дня.
И запел «Аве Мария». Ирина была потрясена и мелодией, и голосом исполнителя. Вытерла широким рукавом синего летника, выступившие на глаза слезы и немножко хрипловатым после процедур голосом, спросила:
– Что же ты с таким-то чудом будешь делать? Больным ее петь?
Любой женщине хочется убедиться в своей исключительности. Поэтому сказал:
– Для больных больше петь не буду. Нужды нет, и так вылечу. Буду собирать деньги на постройку нового храма, там и исполню, а протоиерей Николай поговорит с народом на Вечевой площади с участием князя Мстислава. Священнослужитель этот известен в народе тем, что один на тысячу верст может изгнать из человека беса.
– Может вранье какое?
– Сам видел. Он ученик отшельника Богдана.
– Про того слышала!
– А я этого святого человека привез в Софийский собор умирать, а он свою силу передал Николаю.
– Откуда знаешь?
– Вижу, как божественный луч идет к человеку. У тебя этого нет, у моей жены нет, ни у одного из моих знакомых нет. Думаю, и у меня этого нет.
– Почему? Может ты тоже одарен?
– Я могу вылечить любую болезнь, но беса выгнать слаб оказался. А протоиерей, получив такую-то силищу, боярышню и избавил от нечисти.
– Знаю, знаю! – захлопала в ладони Ира. – Это дочь боярина Добромысла. Он не так давно с мужем на охоту ездил, мы эту историю из первых рук знаем.
– Вот видишь? А ты вранье, вранье…
Помолчали. Я наблюдал, как потихоньку выравниваются пострадавшие линии по органам. Боярыня негромко сказала:
– Какой ты интересный человек! И жизнь у тебя, наверное, необычайная.
Тут влетел супруг.
– Господи! Жива!
Ему, видимо, доложили о пении в спальне, и он решил, что неудачливый лекаришка отпевает его жену после своих неловких действий.
– Жива и еще долго жить будет! – заявил я ему дерзко – знаю по линиям руки.
Боярину пока не верилось.
– Это точно?
– Ему можно верить – знает, что говорит. И лечить умеет, в отличие от других ведунов – уверила хозяйка. – Он сейчас церковь начинает строить. Ты деньги и за лечение отдай, и на возведение храма пожертвуй!
Видимо, дома ее авторитет был непререкаем. У таких мужья любят отсидеться на охоте или рыбалке и в 21 веке. Супруг забормотал:
– Сколько выдать-то?
Боярыня поглядела вопросительно на меня – типа, говори!
– За лечение всей семьи – триста рублей, а сколько на Божье дело дать, каждый сам решает.
Все было отсыпано по щедрому распоряжению хозяйки в немалых количествах. Потом она спросила:
– А коляски тоже ты делаешь? Зачем?
– Начинал, вроде, чтобы помочь людям: пожилым, женщинам, кто лошадей опасается, детей чтобы возить, беременным будет полегче брести по городу. Защитит карета от грязи, сырости, сильного ветра, ливня и пурги. Если мороз сильный можно пологом укутаться. Иногда выпьешь лишнего, прислуга загрузит в экипаж, кучер довезет до терема.
Боярину, с подозрительно красным носом эта идея тоже начала нравиться. Но, по-видимому, для порядка, он спросил:
– А в чем отличие от телеги – также везет и стоит гораздо дешевле?
– Та для нищеты и купчишек всяких. В ней холодно, ветер гуляет, дождь мочит. Пока на ней доедешь, всю душу вытрясет. А на моих красавицах тепло, сухо, тряску рессоры гасят.
– А что это такое? – заинтересовалась боярыня.
Несколько листов металла под днищем кареты, кузнецы куют. Хозяин буркнул:
– Эка невидаль!
– Мы одни на всю Русь можем сделать такую вещь. Иностранцы тоже у меня берут. На днях четыре экипажа заказали, на Готланд увезут. Половину стоимости уже внесли заранее.
Правильно говорят: реклама двигатель торговли! После моей речи решение о покупке было принято безоговорочно. Поехали дальше.
– Вам какая карета нужна? На сколько мест, с откидывающимся верхом или нет, с окошечками или без, поставить стекло, слюду или кварц, какого цвета будет кузов, что за обивка будет внутри, мягкие ли сделать сиденья или пойдут и жесткие, и прочее, прочее…
Боярин высказался, что такая длинная коляска (заказали дилижанс на шесть мест – на всю семью) будет застревать на узких улочках Новгорода. На это у меня уже был готов ответ.
– Я уже делал экипаж аж на восемь мест. Переднее колесо поменьше заднего. Пока жалоб нет, нигде не встал.
– Ну, если опыт уже есть…
Быстренько все посчитал, выдрал задаток. Ирине окончательно полегчало. Завтра всем велел поесть легкого супчика. Жирное, копченое, жареное, сильно соленое, маринованное поедать ближайшие три дня запретил. От ужина отказался – молодая жена дома ждет.
У ведуна на дворе Игорь и Забава играли с собаками. Меня сразу повели кушать. На шум вышла и жена ведуна – Любовь. Объявил всем, что завтра мы с супругой переезжаем в новый дом. Забава поинтересовалась:
– Ты же жаловался денег у нас маловато?
– Теперь хватит на любые причуды, сегодня заработал вволю, можно в ближайшее время не экономить.
Валяясь после ужина в отведенной нам комнатке, вспомнил, как крепкая боярская семья подарила мне после лечения иппохондрии у боярыни, женские украшения, привезенные из Киева и сделанные талантливым ювелиром Соломоном. В ушах опять прозвучал наказ, – никому кроме любимой женщины, их не дарить. У меня теперь все условия будут соблюдены.
Прошел к углу, где под лошадиными потниками стоял заветный сундучок. Лошади стояли здесь под навесом, конюшни у ведуна не было, и я прятал лишнюю сбрую от вездесущих собак – утащат и порвут. Особенно могла отличиться Марфа, наглый и еще толком необученный мною подросток. Потап, в отличие от нее, пес уже взрослый и натасканный Игорем. Среднеазиатские овчарки, на исконной родине в Киргизии их зовут алабаями, очень умны, легко поддаются дрессуре, но молодость есть молодость, и спрашивать с собаки, как со взрослой, пока рановато.
Ларец водрузил на стол.
– Это что такое? – заинтересовалась победительница медведей.
– Это тебе подарок.
Женское любопытство перевесило хорошие манеры, и Забава бросилась открывать неведомую, но такую интересную штучку. Вид украшений, да еще в таких количествах, ее просто потряс.
– Можно примерить? – перехваченным от волнения голосом, спросила супруга.
– Можно и нужно! – подтвердил я.
Сияли и переливались самоцветы, обрамленные в золото и серебро киевским мастером-ювелиром, златокузнецом, как их в это время называли. Свет играл на синих, голубых, красных и желтых гранях этого великолепия, доведенных до совершенства умелой рукой. Да, были люди в ваше время, не то, что нынешнее племя! – переделал ехидный ум стихи великого русского поэта. Украшения были чудо как хороши.
– Есть только одно обязательное условие для новой хозяйки, – услышала радость моей души от супруга.
– Какое?
– Нельзя эти вещи передаривать никому!
– А то что?
– Муж погибнет!
Забава налетела ураганом, и стала тискать суженого, легко оторвав любимого от пола.
– Ничего мне не надо! Лишь бы ты был рядом!
– Задушишь – захрипел я.
Приятно, конечно, когда любимая говорит такие речи, но уж очень жить хочется! Раньше она свою силищу на мне не показывала, берегла мужичка. Хоть и слабенький, да свой. Не всем же богатырями быть в конце концов…
– Назад ходу нет, – строго заявил жене. – У тебя эти висюльки и бирюльки могут украсть, отнять, изъять как угодно – лишь бы ты их никому не дарила.
– Конечно, конечно – заверила дражайшая половина.
Ну, пусть теперь лучшие подруженьки сколько угодно тянут свои загребущие ручонки к подаренным мною драгоценностям. Обобрать мою простодыру им уже не удастся.
– А дочери можно будет подарить? Вдруг у нас все получится?
В настоящее время свет моей души пыталась забеременеть и усиленно лечилась у меня, действующего под чутким руководством волхва Добрыни.