.. А что им не понравилось?!
– – Старый Угун говорил: «От землян жди неожиданностей» , – – отвечает ему мой собеседник и снова поворачивается ко мне. – – Мне это нравится. Идите к детям. Алтонгирел вас проводит.
Это имя, осознаю я.
Алтонгирелу эта идея, впрочем, не особо нравится.
– – Азамат, да она же просто вы...выается!
Чего я делаю, я не поняла. Слова этого не знаю...
– – Ну и пусть вы...выается. Если ей с детьми спокойнее, то пусть сидит с детьми, под ногами мешаться не будет. И нам не придётся на них человека тратить.
Алтон... э-э-э... гирел не находит, что на это возразить, и велит мне идти к детям, а сам плетётся следом. Он вряд ли знает, куда идти, но пользоваться этим мне незачем. Если меня посадят с детьми, которые им нужны живыми, сами же сказали, то я буду вроде как при деле. Может, ещё и не убьют. Может, им за меня выкуп дадут...
Детей всех согнали вместе, и вой стоит оглушительный. Алтонгирел объясняет двум парням на входе в «детскую» , кто я такая, сопроводив моё резюме парой непонятных эпитетов в адрес Азамата. Парни присоединяют к имени Азамата какое-то слово, (Ахмат, что ли, – – как царевич?), которое явно означает, что он тут главный. Меня весьма обнадёживает мысль, что моё предложение понравилось капитану.
Дети всё-таки удивительные существа. Своих у меня нет, но я, как-никак, уже пять лет практикую, да и в студенчестве нянькой подрабатывала. Стоит на секунду отвернуться, как они умудряются получить по нескольку травм разных степеней опасности в совершенно безопасном окружении! Синяки я даже осматривать не стала, тут можно с уверенностью сказать, что они есть у всех и во множестве, хотя у детской мебели на борту вообще нет углов и твёрдых граней. Видимо, надо было стены войлоком обить. Попалась пара расквашенных носов – – упали на бегу. Ещё несколько носов кровоточат на нервной почве. Почти все ревут, трут глаза грязными руками... в общем, бедлам. Но зато я – – полезный член общества. Может быть, мне поставят памятник на детской площадке около дома. Мне крупно повезло, что шкафчик с медикаментами именно в этой комнате, а то пришлось бы с мрачными парнями на входе объясняться.
Когда потребность в неотложной помощи временно иссякает, я завариваю всем, включая себя, успокоительного чайку, и наконец позволяю себе расслабиться. Младшие отрубаются на диване и на мне, старшие собрались кучками по углам, понимая, что я им больше ничем помочь не могу. Я приспосабливаюсь гладить каждой рукой по три головы одновременно, чем вызываю уважительные взгляды у охранников.
Видимо, поверили, что я и правда врач.
Охранники оба пониже капитана, но тоже под два метра. Один стриженый почти под ноль в отличие от прочих муданжцев, которых я успела рассмотреть. И капитан, и А-лтон-ги... рел (вспомнила!), и второй охранник могут похвастаться прекрасными чёрными гривами.
Зажигается свет. Я подскакиваю, ненарочно бужу нескольких детей. Те, которые не спали, тоже напрягаются. Несколько минут мы все ждём, что что-то вот-вот случится, но оно не случается. Наконец появляются ещё несколько муданжцев с матрацами и пледами. С ума сойти, какой сервис! Всё-таки что-то не так с этими террористами. Какое-то время все стелятся, постепенно расслабляясь обратно, и я даже ухитряюсь проспать эту ночь – – впрок, мало ли что.
Следующий день тянется и не кончается. В космосе принято менять освещение и пейзажи в декоративных окнах в соответствии с земными сутками, по Гринвичу. Считается, что так людям легче подолгу летать. Поскольку у меня обычно дежурства сутки через двое, мне эта смена дня и ночи глубоко безразлична, солнца я и на Земле не замечаю. Зато сегодня я выучила все варианты освещения Фудзиямы, электронная фотография которой висит ровно напротив моего дивана.