Дело шло к обеду, так что я перед тем, как идти к себе, заглянул на полевую кухню, где наши повара вовсю уже старались, варганя солдатскую кашу.
- Наварите побольше, - сказал я им, - и солдатам скажите, пусть брюхо набивают поплотнее. Завтрака завтра уже не будет.
Кормить перед атакой солдат никто не собирается. Да и мало кто в здравом уме есть станет. Хватит одной пули или луча в живот, чтобы скончаться в кошмарных муках.
Однако вместо палатки, я отправился на берег реки, уселся прямо на песок и стал от нечего делать считать дымы и взлетающие к небу столбы земли и воды. Заняться чем-то более конструктивным я может и хотел бы, да только никаких конструктивных занятий не имелось. Оставалось только дымы со столбами считать.
Следующий день прошел в том же грохоте канонады. Общую скуку перед наступлением развеяло только небольшое совещание в штабной палатке, в котором принимали участие и старшие офицеры полков ландвера. Нам сообщили, что переправляться мы будем на десантных катерах, кроме того, выделят и прочие плавсредства, предназначенные, как загадочно выразился офицер разведки из ландвера, для маскировки.
Какой маскировки? Чего маскировки? Отвечать нам никто не собирался.
После совещания часть офицеров отправилась в шатер собрания, отмечать грядущую атаку. Я решил присоединиться к ним - киснуть в одиночестве второй день, совершенно не хотелось.
Лучше бы я отправился на берег реки, что, собственно, и сделал, спустя полчаса разнузданной пьянки, с распеванием непристойных песен и попытками кинуться в драку друг на друга из-за разногласий между солдатами регулярной армии и ландвера. Офицеров разнимали, успокаивали, вкладывая в руки бутылки с пивом или стаканы с вином или шнапсом.
Несколько офицеров, как из нашего полка, так и ландверьеров, уселись играть в старинную армейскую игру "пей-шлифуй". Суть ее была проста. Выпивается полная кружка шнапса и запивается полной же кружкой пива. Проигрывает тот, кто первый падает без чувств. Кружки ходили по кругу, кто-то из рядовых ландверьеров, которому оставалось только облизываться, ибо пить было строжайше запрещено, наполнял их, другой занимался тем, что откупоривал бутылки.
Это больше всего напоминало пир во время чумы, кажется, так называется это отвратительное действо. Меня просто тошнило от пьяных рож боевых товарищей. Я вежливо отказался от участия в игре, просто так пить тоже не хотелось, поэтому я высидел, сколько положено, чтобы обо мне все позабыли в пьяном угаре, и отправился прочь.
У самого выхода из шатра я перехватил мрачный, но, главное, совершенно трезвый, взгляд майора Антона Фернера.
- Веселимся, - сказал он. - А завтра к этому времени останется хорошо, если половина. - Он тяжко вздохнул, глянул в пустую кружку, но наполнять не стал. - Нас слишком мало для того, чтобы штурмовать этот чертов укрепрайон.
Я ничего ему не стал говорить. Только отдал честь и поспешил прочь из шатра.
На улице еще был белый день, поэтому я снова отправился на берег Синей ленты. Все же считать дымы и столбы от взрывов куда лучше, чем находиться в офицерском собрании, более всего напоминающем вертеп.
По лицам офицеров на построении было видно, что прошлый день был далеко не самым спокойным, но из-за того, что начали рано и завершили, соответственно, тоже, все к сегодняшнему утру были в полной боевой готовности. Относительно, конечно.
Десантные катера я видел еще прошлым вечером. Их пригнали перед самым закатом, и было машин намного больше, чем могло бы понадобиться нам. Неужели только количеством будут маскировать. Отчего-то мне казалось, что это не так. И я оказался прав. Офицер разведки ландвера сообщил нам, что грузиться надо будет во вторую линию катеров.
- Первая уже загружена, - с неприятной улыбочкой сообщил он.
- Кто же там? - поинтересовался у него фон Зелле.
- Трупы в нашей форме, - ответил тот. - Выше по течению стоит крематорий, но он поврежден и используется только как большой морг. Вот там мы и позаимствовали тела.
Наверное, если бы я стоял ближе к нему, не смог бы удержаться и смазал этому разведчику по физиономии, лишь только стереть с него эту мерзкую ухмылочку. Судя по тому, что наш полковник ответил ему не сразу, он тоже хотел сделать нечто в том же духе.
- Ландвер, приготовиться к погрузке, - скомандовал фон Зелле на правах командующего всей десантной операцией. - Полк, - обратился он к нам, - грузимся третьей очередью.
Офицеры начали наперебой рапортовать о готовности, а унтера тем временем уже строили солдат. Длинные шеренги разбились на ровные ручьи, которые быстро потекли в открытые зевы десантных катеров. Те принимали солдат на борт и отваливали вслед за уже отчалившими корабликами, заполненными, как выяснилось, мертвецами.
Да уж, маскировочка. Ничего не скажешь.
Мы грузились последними, занимая места на катерах. В отличие от пехотных частей нашему полку понадобилось больше времени. Пусть нас и было намного меньше, однако на то, чтобы разместить в десантных отсеках тяжелое оружие, требовалось время.
Но вот, наконец, за последними бойцами роты Минца захлопнулись створки, и катер отвалил от берега.
Мы отправились в бой.
И когда меня окружил шум моторов, я понял, чего мне недоставало с самого утра. Пропал грохот канонады, которому я успел привыкнуть за двое суток непрерывного обстрела.
Башни и форты вражеского укрепрайона медленно, но верно росли. Было видно, что артобстрел нанес ему существенный вред, но критическим назвать его тоже нельзя. Почерневшие от копоти, изъязвленные тяжелыми снарядами бетонные и каменные стены стояли на месте, окошки их ощетинились пулеметными гнездами, из фортов торчали орудийные стволы.
Они-то вскоре и открыли огонь по нашим десантным катерам. Сначала впереди, а потом и рядом в воду стали падать снаряды. К небу взлетали фонтаны воды, окатывая нас тучами брызг. Через несколько секунд все мы вымокли до нитки, но это было не самое страшное. Одного прямого попадания хватило бы любому из наших катеров. Все видели, как взорвался один из передовых. Не знай я, что внутри него одни трупы, наверное, ужаснулся бы разлетающимся в разные стороны окровавленным телам. Но все равно зрелище было крайне жутким. Один из моих солдат едва успел открыть забрало шлема - его вырвало прямо себе под ноги. Стоящему впереди попало на ранец и спину, но он даже не пошевелился. Может, даже не заметил, а может, предпочел не заметить минутной слабости товарища. Она была вполне понятна - эта минутная слабость. Солдат, которого стошнило, опустил забрало шлема, как будто ничего не произошло. Даже очищать ботинки он не стал.
Нас окатило новой волной. Вода потекла по лицу - я не спешил надевать тяжелый шлем, да и не особенно я любил их. От прямого попадания луча или пули не спасет, только от случайных осколков, так что таскать на голове лишние килограммы веса меня совсем не привлекало.
Первые катера ткнулись широкими носами в песок берега. Передние створки открылись - и тут же на трупы, которыми были под завязку набиты борта, обрушился шквальный пулеметный огонь.
Как бы ни была отвратительна уловка, к которой прибегла местная разведка, отрицать ее эффективность было просто глупо. Пока враг тратил патроны на заполненные трупами передовые катера, мы получили шанс высадиться.
- Через две минуты мы откроем борта, - пришел по внутренней связи голос пилота катера. - Глубина приличная, так что берегите оружие от воды.
- К бою! - тут же скомандовал я. - Через полторы минуты десантируемся с бортов. Беречь оружие.
Это время промелькнуло совершенно незаметно. Катер почти сразу начал сбрасывать скорость. В бортах его звонко металлически звякнули защелки, и они рухнули в воду, оставив нас совершенно открытыми.
- Вперед! - закричал кто-то из унтеров. - Бегом! Бегом! Бегом!
- Не стоять! - поддержал его Быковский.