Парень в болотном плаще начал рыться по карманам своего грязного одеяния, после чего извлёк на свет божий потрескавшийся пластиковый футляр жёлтого цвета с изображением креста и полумесяца. Как выяснилось, коробочка хранила целый выводок крохотных пилюль, некоторое количество которых немедленно переселилось в рот нарика. Зверь презрительно покосился на него, но промолчал. Теодор же, от которого манипуляции парня тоже не укрылись, сказал в пространство:
— Ранее курение кокаина было прерогативой исключительно аристократии, привычкой, превращённой в своеобразный ритуал, недоступный простонародному быдлу. Время многое изменило…
— В Афгане многие ширялись, — заметил нарик, блаженно улыбаясь, — а в Чечне был полный беспредел.
— Вот только не говори, что ты был в Чечне, — хмыкнул Зверь, отворачиваясь к окну, — мясо.
— Мы таких быстро опускали, — лысый затряс покатыми плечами, сотрясаясь в приступах хохота, — п…р, самый натуральный.
Поскольку меня никто не трогал, я предпочёл сидеть тише воды и ниже травы. Ещё не хватало, чтобы они добрались до моей скромной персоны. Нарику же было пофигу. Он продолжал счастливо улыбаться, а в уголке его рта появился блестящий клок слюны и медленно пополз вниз. Зрелище ещё то, особенно учитывая моё нездоровое состояние. Пытаясь удержать содержимое желудка на месте, я отвернулся к окну и увидел в тусклом стекле отражённый блеск клинка.
— Если ты, урод, наделаешь под себя, — ласково сказал Зверь и от его приветливости мне стало холодно, — я отрежу тебе голову. Уразумей это своей прокуренной башкой, пока она ещё на месте.
— Та не гони, чувак, — наркоша засмеялся, — меня прёт, а тут ты, со своим ножичком.
— Отключи его, — посоветовал Швед, — и забрось назад, там мешки какие-то. На кой хрен вы вообще этого говнюка взяли?
— Не твоё дело, — огрызнулся Зверь.
Я повернулся, как раз в тот момент, когда кулак гиганта состыковался с подбородком нарика, после чего тот немедленно притворился трупом. Ещё одно простое движение и это труподобие отправилось в заднюю часть салона, где и упокоилось с миром. Окончив дело, Зверь внимательно посмотрел на меня, и я подарил ему самую беспечную улыбку, на которую только был способен.
— Сиди тихо, — сказал Зверь, — шума здесь, от тебя, конечно, меньше всего, но на всякий случай запомни: места сзади ещё очень много.
— Всё понятно. Я просто подремлю.
Откровенно говоря, я ощущал себя не в своей тарелке. С такими резкими парнями я встречался весьма редко и старался держаться от них, как можно дальше. Смотреть, как они ищут приключений на свою задницу в каком-нибудь сериале — очень интересно, а вот самому участвовать в подобных мероприятиях — прошу прощения, вы ошиблись адресом. Когда тебя, просто так, за плохое поведение, могут огреть по чайнику и уложить отдыхать в багажник, не радуют даже обещанные три штуки. То ли от продолжающегося похмелья, то ли от волнения меня начало слегка трясти, так что после того, как Зверь просверлил во мне взглядом крохотную дырочку я, с трудом, сумел взять себя в руки. Естественно, ни о какой дремоте и речи быть не могло. Закрыв глаза, я попытался успокоиться поразмыслив, заодно, кое над чем весьма интересным. А именно, куда могут ехать люди, без раздумий применяющие силу при малейшем нарушении дисциплины? И самое главное: на кой чёрт этим людям понадобился я? Неужели такой громила, как Зверь, не в состоянии самостоятельно перетащить пару ящиков, положив сэкономленные деньги в карман? Или Шведу не нужны лишние три штуки? Что-то здесь не стыковалось, а вот что — я никак не мог сообразить.
Внезапно мне очень сильно захотелось домой. И пусть супруга пилит дни и ночи напролёт. В конце концов ей надоест, и она успокоится. Я бы попросил остановить машину, но внутри меня зрело ощущение того, что эту просьбу оставят без внимания, лишив меня хотя бы видимости свободной воли.
— Я изучил карту, — сказал Зверь деловым тоном, — по-моему, стоило бы подробнее остановиться на участке пятнадцать.
— Это где? — спросил Теодор, — разбили на свои дурацкие сектора, пронумеровали…Прежние названия были куда выразительнее, да и запоминались не в пример лучше.
Послышался шелест разворачиваемой бумаги.
— Пятнадцатый участок — это здесь, — очевидно Зверь указывал собеседнику означенное место, — я думаю, если обойти колонну, то можно спуститься по колодцу на шестой уровень, минуя пещеру в шестнадцатом. Колодец же сквозной?
— Иногда, — усмехнулся Теодор, — я читал в источнике, как он периодически перекрывается какой-то мембраной. Периодичность перекрывания и характер мембраны неизвестны. Готов рискнуть — пожалуйста, но только без меня. Да, идти через зал Криков — огромный риск, но там я, по крайней мере, знаю, чего ожидать и как следует поступать.
— А было бы просто замечательно, — вздохнул Зверь и начал сворачивать карту.
Я не выдержал и приоткрыл один глаз: на коленях гиганта лежал пластиковый планшет, набитый стопой аккуратно сложенных листов. Один из них был развёрнут, и я успел рассмотреть непонятный чертёж, состоящий из множества изогнутых линий, пересекающихся между собой. Видимо — это был план той самой пещеры, по которой мне предстояло волочить тяжеленое (а в этом я не сомневался) оборудование. Ещё я сумел различить, что карта представляла собой ксерокопию достаточно древнего документа. Возраст его я понятное дело, не знал, однако глаз буквально цеплялся за старорусские «яти». Поверх старого плана кто-то нанёс координатную сетку, пронумеровав квадраты.
Зверь свернул карту и положил её в планшет. После этого взглянул на меня, усмехаясь доброй улыбкой голодной белой акулы, которая после недельного воздержания встретила упитанного дайвера.
— Выспался? — спросил он, — или любопытство замучило?
— Любопытство погубило кошку, — нравоучительно заметил Теодор, — или выражаясь более понятно: любопытной Варваре, на базаре нос оторвали.
— Я, как мне кажется, тоже во всём этом участвую, — буркнул я, ощущая, как бес противоречия стучится в стену осторожности, пытаясь вырваться наружу, — поэтому имею право знать хоть что-нибудь.
— Имеешь, — снисходительно бросил Теодор, — знай, что-нибудь.
Швед, по лошадиному заржал, ёрзая на своём месте.
— Твоё дело очень маленькое, — пояснил Зверь, — держать язык за зубами, таскать барахло и лишний раз не высовываться. Я просто поражаюсь, Теодор Емельянович, где вы умудрились насобирать подобных дегенератов. Будь моя воля…
Он не стал продолжать, но всё было понятно и так. Именно поэтому я ощущал, как моя неуверенность растёт с каждым километром. К счастью, для меня, Швед решил поучаствовать в разговоре, внести так сказать, посильную лепту. Похлопывая пальцами по баранке, он обернулся, пытаясь поймать взгляд Зверя.
— Зверь, — бодро булькнул водитель, облизывая бульдожьи губы, — помнишь ту кобылу, с которой мы, прошлым летом отвисали в Анталии? Ну, ты ещё сказал, типа от неё пользы нет никакой, разве сифон подарит или ещё чего.
— Ну, помню, — угрюмо отозвался великан, — что с того? Ты за дорогой следи.
— Да слежу я, слежу, — Швед приходил во всё большее возбуждение, — так вот, отвалил я этой б…ди штукарь на прощание и послал её подальше. И что ты думаешь — неделю назад кто-то звонит мне на трубу, поднимаю — она. Давай тереть, типа залетела от меня и я, типа, торчу ей пять штук на её разбитую судьбу. Типа, если бабла не будет, то она застучит о наших развлечениях моей жене! Во сука! Ну я её, конкретно, посылаю, а она продолжает наезжать по полной программе.
— Очень содержательная история, — тяжело вздохнув, заметил Теодор и в этом, я с ним был абсолютно согласен, — да ещё и изложенная таким высоким штилем…Пушкин бы удавился. От зависти.
— Не го…Прошу прощения, — Швед довольно быстро учился на своих ошибках. Особенно под пристальным взглядом большого брата, — короче, достала меня эта падла. Не приведи — стуканёт жинке — кранты и домику, и тачке; тесть — мужик серьёзный, за дочкины страдания разорвёт попу на немецкий крест. Без наркоза, причём. Ну, лады, говорю, отвалю не пять — четыре, больше нет. Слышу: аж повизгивать начала, от радости. Ну подожди, думаю. Пробил адресок, взял плёточку и айда в гости. А она уже ждёт со своим новым хахалем, когда я ей свои кровно заработанные, притащу.