Твиров Илья Вячеславович
Автограф
Автограф.
1
Едва его пальцы коснулись клавиш, как весь Большой зал Московской государственной консерватории имени Петра Ильича Чайковского содрогнулся, словно от незримого удара титанической силы. Люди, сидевшие в уютных креслах, вздрогнули, заворожено устремив свои взгляды на сцену, где один человек сегодня воистину сравнялся с Богом в искусстве дарить людям ни с чем несравнимые ощущения и эмоции.
Пианист, который в свои неполные двадцать лет уже завоевал сердца миллионов, играл великую и бессмертную Сонату для фортепиано N 14 Людвига Ван Бетховена, именуемую еще "Лунной" с легкого слова музыкального критика Людвига Рельштаба, сравнившего первую часть музыкальной трилогии с "лунным светом над Фирвальдштетским озером". В настоящий момент Георгий Суворов играл третью часть, чья музыка заставляла людей с замиранием сердца переживать все личные потрясения. Она сковывала человека, совершенно обездвиживала, смывала окружающую действительность, и для любого, кто слушал это бессмертное произведение великого немецкого композитора в исполнении Суворова, мир переставал существовать. Лишь мелодия и человек: один на один со всеми его страстями. Один уважаемый современный музыкальный критик, которому как-то посчастливилось побывать на концерте Георгия Суворова, сделал весьма неоднозначное заявление. Он сказал, что, если на Россию не приведи Господь, поползут танки, да пехота пойдет, нам не нужно будет встречать их своими солдатами и танками. Посадите перед врагом Суворова и дайте ему рояль, и тогда враг сам остановится.
Георгий Николаевич Суворов начал заниматься музыкой уже в четыре года, и уже тогда многочисленные учителя музыкальных школ, в которые приводила мальчика его мать, Светлана Анатольевна, отмечали явный талант паренька, а некоторые даже не боялись пророчить Суворову блестяще будущее. Так на жизненном пути Георгия оказались сначала ЦМШ, потом музыкальный колледж имени Гнесиных, а затем и Московская консерватория. И каждое из учебных заведений он заканчивал досрочно. В полной мере талант Георгия проявился в девять, когда он буквально с листа за роялем начал вытворять такое, что учителя только диву давались. При этом самый юный учащийся и, бесспорно, самый талантливый из всех, не чувствовал себя ни ущербным из-за своего возраста, ни великим из-за невероятных музыкальных способностей. Он был как все. Интересовался тем же, чем интересовались, что обсуждали его старшие товарищи, жил также и тем же, но когда садился за инструмент, все кардинальным образом менялось. На него с восхищением смотрели не только педагоги, но и учащиеся, многие из которых имели просто-таки гигантские амбиции. Но даже они ничего не могли поделать, когда Суворов касался клавиш. Его музыка походила на волшебство, на магию. Это было что-то высшее, исходившее не от человеческих рук, и любой, кто слушал игру Георгия, забывал обо всем. Один из его товарищей, с которым Суворов в последствие сдружился, сказал, что Георгий - это Николо Паганини нашей эры, только теперь дух великого итальянца решил обуздать не скрипку, а рояль. Сам же Суворов на подобные замечания в свой адрес лишь отшучивался, предпочитая меньше говорить, но больше делать.
И сейчас он делал то, что у него получалось лучше всего. Его быстрые пальцы неудержимо порхали над клавишами, а в окружающем пространстве разливалась музыкальная благодать. Обычно Суворов во время концертов полностью концентрировался на произведениях, которые играл исключительно с закрытыми глазами, переживая все страсти, вложенные композитором в ноты, внутри себя. Но сегодня день был особый. Его милая, родная Машенька, девушка, с которой он еще не успел обручиться, со дня на день должна была родить дочку, такую же голубоглазенькую светловолосую красавицу. При мыслях о будущем ребенке Суворов вздрогнул, добавив во внутренний мир, созданный произведением немца, часть собственных переживаний. Он вдруг вспомнил, как впервые увидел Марию, студентку Московской консерватории, которая буквально влюбилась и в его музыку, и в него самого, высокого, но довольно худощавого молодого человека с аккуратным, чуть вздернутым вверх носом, большими, добрыми, зелеными глазами и черными волосами по плечи, носимыми Суворовым на манер Димы Маликова. Потом были томительные ожидания встреч, бессонные ночи, счастливые часы, проведенные вместе. Суворов был от нее без ума. Он боготворил Машу, носил ее на руках, холил, лелеял и благодарил Бога за такой подарок судьбы. Мария, в свою очередь, отвечала юному гению полной взаимностью, поддерживая любимого во всех его начинаниях.
Калейдоскоп воспоминаний ворвался в такую надежную конструкцию переживаний неудержимым потоком, который, однако, не порвал ее в клочья, а встроил в нее некоторые новые детали и гармонично соединился с основой. В итоге, это породило нечто невероятное, и зал вздрогнул во второй раз. Кто-то прослезился, кто-то испытал настоящий шок, кому-то показалось, что его буквально ударило током. Такая знакомая всем музыка на сей раз предстала перед людьми совершенно в ином качестве. Магия Георгия Суворова работала на полную мощь.
Концерт закончился оглушительным триумфом. Зал минут пятнадцать аплодировал стоя, отдавая исполнителю часть тех эмоций, которые рекой лились на них все это время.
Уже за полночь Суворов в великолепном настроении прибыл домой. Жил он недалеко от метро Семеновская, в новом жилищном комплексе на восьмом этаже. Маша уже спала. Она частенько засыпала последнее время, не дожидаясь любимого, но Георгий, естественно, за это на девушку не обижался.
Он едва слышно прошел в спальню, вгляделся в милое, светлое лицо спящей красавицы. Показалось, что она улыбнулась во сне.
- Я люблю тебя, солнышко мое, - прошептал он ей на уху, нежно проводя указательным пальцем по Машиной щеке.
Лечь рядом и заснуть так и не удалось. Буря страстей, эмоций, отданных в зал и полученных в ответ, не унималась. Хотелось что-то делать, куда-то идти, творить, в общем, действовать. Пришла шутливая мысль устроиться на вторую работу, как раз после концертов, которые всегда заканчивались довольно поздно.
Ему предлагали выступать за границей, но Суворов наотрез отказывался рассматривать подобные предложения до тех пор, пока они с Машей не распишутся и пока девушка не родит дочку. Он отчетливо представлял себе, что такое концертная жизнь, и какая она у него будет. Не стремясь ставить себя выше других, Георгий чувствовал, что столь напряженного графика девушка может и не выдержать, поэтому оттягивал с серьезными предложениями до последнего.
Размышляя над собственным будущим, Георгий не заметил, как заснул. И тут же проснулся. Что-то его насторожило. Уже было утро. Начало сентября выдалось довольно жарким. Традиционный смог от лесных пожаров и торфяников плотным кольцом взял в осаду столицу России, и пока с этой напастью никак не удавалось справиться. Маши рядом не оказалось.
Суворов резко встал, прислушался к внутренним ощущениям и услышал какой-то шум на кухне. За столом сидела его любимая, обхватив живот, и явно мучилась болью.
- Зайка, что с тобой? - подскочил к ней Георгий, обнимая девушку. - Что случилось? Ты давно встала?
- Только что, - прошептала она. - Похоже, у меня уже схватки.
Несмотря на поджимавшие сроки, для Суворова подобные известия стали полной неожиданностью. Он едва ли не каждый божий день возил Марию в роддом на обследования, и все врачи как один заявляли молодой паре, что пополнение в их семье всенепременно ожидается, но не прям что завтра, а, скорее всего, через две-три недели. И вот тебе на - врачи, похоже, сделали неверные прогнозы.