Директор пригласил Джона в свой кабинет.
– Ваш брат сегодня остался дома. У бедняги страшная головная боль. Надеюсь, она скоро пройдет. Мы очень ценим вашего брата. Вы можете им гордиться. Не хотите ли сигару?
Директор говорил с Джоном, а сам незаметно разглядывал его. Как-то во время обеда (директор иногда угощал обедом своего старшего кассира) Джэспер обмолвился, что они с братом похожи как две капли воды. Но сколько ни всматривался директор в Джона Холта, он не замечал такого разительного сходства. Черты, были, пожалуй, те же. Но у Джона на лице застыла такая гримаса хронического духовного несварения, взгляд был так угрюм, рыжие космы такие спутанные, неряшливые – то ли дело черный лоснящийся зачес Джэспера над просвечивающей плешинкой, – что директор почувствовал к Джону неприязнь, столь же сильную, как и его симпатия к Джэсперу.
А Джон тем временем говорил:
– Я, знаете ли, не курю. Я решительно не понимаю, как это человек может отравлять сосуд божий наркотиками. По-видимому, я должен был бы радоваться, что вы так цените моего бедного брата. Но меня куда больше заботит его полное равнодушие к духовной стороне жизни. Он иногда приезжает ко мне в Роузбэнк. Я пытаюсь наставить его на путь истинный. Но признаюсь, мне это плохо удается. Легкомыслие его поразительно!
– Мы не замечали в нем легкомыслия. Он образцовый работник.
– Но он занимается актерством! И читает любовные романы! Конечно, я помню заповедь: «Не судите, да не судимы будете». Но я глубоко скорблю о том, что мой брат готов отдать вечное блаженство за преходящие радости земные. Однако я должен идти навестить его. Я верю, что мы встретимся с вами на собраниях нашего братства «Спасение» в Роузбэнке. Будьте здоровы, сэр.
Возвращаясь к прерванной работе, директор пробормотал:
– Скажу Джэсперу, что лучший комплимент, какой я могу ему сделать, – это что он совсем не похож на своего братца.
На следующий день, в среду, когда Джэспер пришел в банк, директор и в самом деле повторил ему свою шутку насчет сходства с Джоном, но Джэспер, – вздохнув, ответил:
– О, Джон, по существу, славный малый. Но он так давно занимается метафизикой, восточным мистицизмом и бог знает еще какой чертовщиной, что живет теперь как в тумане. Но, право же, он гораздо лучше меня. Если я вдруг убью мою домохозяйку или, скажем, ограблю ваш банк, шеф, пойдите к Джону – и я ставлю лучший обед в городе, что Джон не успокоится, пока я не окажусь в руках правосудия. Вот какие высокие принципы у моего брата!
– Такие высокие, что простому смертному до них и не дотянуться! Так, значит, если вы нас ограбите, то я должен обратиться к вашему брату? Но, прошу вас, воздержитесь от этого. Я содрогаюсь при мысли, что придется иметь дело с детективом, который к тому же еще религиозный фанатик в крахмальной манишке.
Оба рассмеялись, и Джэспер пошел в свою кабину. Он признался, что голова у него все еще болит. И директор посоветовал ему взять недельный отпуск. Джэспер не соглашался: в связи с войной в Европе стала расти военная промышленность, и все больше поступает заводских платежных ведомостей, которыми как раз занимается Джэспер.
– Лучше неделю отдохнуть, чем потом болеть месяц, – настаивал директор.
И Джэспер поддался на уговоры. Он решил уехать и отдохнуть денька два-три. Он отправится в пятницу на озеро Уэкамин, день-другой порыбачит и не позже вторника будет обратно. Перед отъездом он успеет подготовить ведомости к оплате и передаст их второму кассиру. Директор поблагодарил Джэспера за его добросовестное отношение к своим обязанностям и, как нередко бывало, пригласил в четверг вечером к себе домой на ужин.
В эту среду вечером Джон, брат Джэспера, был на собрании духовного братства в Роузбэнке.