" - с легким оттенком злорадства подумал Иван Егорович.
Тут припомнились ему скорбные дни апреля шестидесятого, когда хоронили в Севастополе отставного каперанга Прокофия Нилыча Урманова. На поминках обнаружилось, сколько уважения людского заслужил бывший матрос с миноносца "Твердый", старый большевик, соратник Сергея Лазо, потом командир корабля возрожденного Тихоокеанского флота. Тесным-тесно было в просторной его квартире, а посередке поминального стола лежала груда телеграмм со всех концов страны нашей. Вместе с Иваном Егоровичем и Татьяной Трофимовной Русаковыми проводили в последний путь Нилыча оба их сына, только вот дочь Татьяна не осмелилась приехать, хотя и ей отбивали телеграмму.
А Сергей, видать, ждал ее, все смотрел на Русаковых и не решался спросить о Татьяне. Все не мог забыть безответной своей любви. Был он тогда капитан-лейтенантом, а нынче, Андрей написал, ходит во вторых рангах, скоро крейсер получит под свое командование. Умом и характером пошел весь в отца, жаль, что в личной жизни парню не повезло. Женился было на очень пригожей, говорили, да недолго пожилось ему с молодой супругой...
Иван Егорович сердито заворочался на скрипучей раскладушке, потом попросил вполголоса:
- Дай-ка и мне сигарету, Татьяна.
- Тебе нельзя, папа, - сухо откликнулась дочь. - И не уговаривай меня, я все-таки врач.
Глава 2
Спуск на воду корабля большой праздник для завода. Именинниками чувствуют себя все - от директора до слесарного ученика. Но главный именинник, конечно, строитель. Потому-то вырядился нынче Павел Иванович Русаков в лучший свой костюм, прикрепил на левой стороне пиджака орден Трудового Красного Знамени и две медали.
Шура, жена Павла, заботливо отутюжила брюки, хотя и не преминула заметить:
- Опять костюм послезавтра в химчистку тащить, ведь обязательно заляпаешься...
- "Горделивый" толкаем со стапеля, женушка! - обнял ее Павел. Такого корабля еще на свете не бывало, а ты - химчистка!
- Не серчай, Павлуша, я же просто к слову, чтобы поберегся... Я так рада за тебя, умница ты мой! - Жена ласково погладила его гладко выбритую щеку.
- То-то же...
- Андрей с Сережей приезжают на спуск? - спросила Шура.
- Про Андрея не знаю, а Сережа обязательно будет. Корабль на воде не может быть без командира!
- Уговори его у нас остановиться. В Юриковой комнате поселим.
- Попробую, мать, только ты его знаешь, он на садовой скамье переночует, чтобы никого не побеспокоить. Да и номер Сереге заказан в нашей заводской гостинице.
- Все одно уговори!
- Попробую, мать. А теперь целуй меня и отправляй!
Возле подъезда Павла Русакова ждала машина. Шофер Вася, недавний флотский старшина, по случаю праздника надел матросскую форменку с темными квадратиками на месте споротых погон.
- Двинули помаленьку, Василек, - сказал Русаков, устраиваясь на переднем сиденье.
- Вы который корабль спускаете, Павел Иванович? - вырулив на прямую улицу, спросил шофер.
- Такой самый первый, браток... - ответил Русаков и усмехнулся, припомнив, с какой робостью изучал тактико-техническое задание на постройку "Горделивого". Жутковато становилось от мысли, что надо создавать технический шедевр. Ни дать ни взять настоящий завод-автомат на плаву, со своей электростанцией, конвейерными линиями, счетно-решающими устройствами. Один впечатлительный журналист назвал будущий крейсер "Авророй" военно-технической революции на флоте. Громко, конечно, но сравнение это не так уж далеко от истины...
- А я на подлодке служил. Рулевым-сигнальщиком... Оттого вот и теперь баранку кручу...
- Лодки тоже отличные корабли. Призраки глубин - так, кажется, называли их в первую мировую войну. Тогда они на самом деле были почти неуязвимы.