Король с грохотом отодвинул от себя тарелку, сжал свои крепкие кулаки и процедил сквозь зубы:
– Ты становишься старым и глупым! Вы болтаете мне о проблемах этого идиота Хелога, замалчивая столь важное сообщение о нашем собственном государстве!! Уже в который раз тупые крестьяне лезут в Заповедник! Скоро там не останется ни одной королевской утки!! Потом они разворуют у нас все остальное и мы пойдем по миру нищими!! Они плюют на мой указ, а это равносильно бунту. Похоже, пока я не поеду туда сам, ничего не изменится. Посему, Селия, прошу извинить меня - наша прогулка переносится на вечер.
– О, Малгори! Тебе безразлична судьба брата, а ради каких-то дурацких уток ты готов бросить все на свете! - вскричала она. Король вскочил, едва на опрокинув кресло. Его лицо медленно краснело, а на скулах ходили желваки.
– С меня довольно! - прошипел он. - Ты словно с цепи сорвалась, стараясь меня рассердить своим вызывающим поведением. Галид, твоя дочь стала чересчур несносной и забыла свое место. Я не хочу, чтобы она еще раз испортила мне настроение - поэтому она с нами трапезничать больше не будет. И наша прогулка не состоится вообще. А ты сам - собирайся. Поедешь со мной. Жди внизу, я буду очень скоро.
Старик, укоризненно взглянув на короля, ушел прочь, ведя за руку плачущую дочь. При виде слез на ее щеках Малгори почувствовал легкий укол стыда где-то в глубине души. "Ерунда! - мысленно сказал он сам себе. - Это проявление слабости, недостойной государя. Разве я был не прав? Разве девчонка может указывать королю, что он должен делать, а что нет?" Убедив таким образом себя в собственной непогрешимости, он постарался забыть о плачущей девице.
– Садбал! - сказал Малгори, когда Галид с дочерью скрылись за дверями, ведущими на лестницу до нижних этажей. Казначей напрягся в ожидании очередной порции ругательств. - Я хотел бы казнить этого браконьера, причем здесь, на рыночной площади. Как это лучше сделать?
Садбал пожал плечами:
– Я не специалист в таких делах. Наверное, нужно отрубить ему голову. Кровь всегда пугает людей больше, чем повешение. Они будут бояться в дальнейшем и перестанут нарушать закон.
– Нет, это не то, - рассеяно пробормотал король. - Но площадь и охрану к зрелищу ты должен подготовить в любом случае. Ступай.
Сам Малгори прошел в спальню и отдал короткий приказ Мадди. Тот принес новые штаны и сапоги, потом, кряхтя, принялся помогать с переодеванием. Теперь нижняя часть королевского тела облачилась в кожу. Кроме того, Малгори снял жилетку, заменив ее плотной синей курткой с украшениями из серебряных бляшек.
– Приготовь мне черно-белый костюм, я одену его после обеда, - приказал он и направился вниз, в оружейную комнату. Там другой старый слуга, Рулид, облачил хозяина в кольчугу из множества стальных, украшенных серебром и крошечными рубинами квадратиков, широкий пояс с петлями для ножен и перчатки с длинными крагами, потертыми и растрескавшимися. Одевшись, Малгори молча указал на меч с рукоятью, обмотанной кожей, свой любимый. Рулид вынул его из стенных зажимов, достал из сундука простые ножны из дерева и полотна, вложил в них меч и передал оружие королю. Малгори сам просунул кожаные ремешки в петли на поясе, застегнул их и, так же молча, вышел прочь. В маленьком дворе Башни, рядом с крыльцом, накрытым каменной крышей на резных столбах из андезита, его ожидали всадники и его конь, рыжий Дебол с гордо изогнутой шеей и роскошной гривой. Не обращая внимания на склоненные в приветствиях головы воинов, Малгори вскочил в седло и громко крикнул:
– Вперед!!
Двое всадников, ждавших у ворот, развернули коней и врезались в базарную толпу, бурлившую на площади, рядом с оградой Башенного Дворика. Их длинные кнуты свистели в воздухе, изредка опускаясь на плечи тех, кто слишком медленно уступал дорогу государю. Чуть впереди основной части королевского отряда скакал еще один всадник, уже с пикой, лишенной острия - ей он тыкал людей, посмевших вывалиться, неважно, по своей или чужой воле, в освобожденный коридор. Кавалькада двинулась на площадь следом за этим всадником. Первыми скакали два могучих воина в круглых кожаных шапках, грубых кожаных рубахах, таких же штанах и с черными накидками, свисающими с плеч. За ними следовали король и Галид, потом - еще десять воинов. Торговцы и покупатели замолкли, склоняя головы и прижимая руки к груди, только насмешливые горцы из Скалгера продолжали свои дела, не обращая внимания на представление. Это были гордые люди, граждане сильной страны, они имели право на подобное поведение. Малгори рассеяно махал левой рукой, думая о том, что его жизнь становится слишком скучной. Он скоро сойдет с ума от хандры и будет бросаться с кулаками на тех, кого совсем недавно считал друзьями. Почему они вдруг стали так его раздражать? Кто изменился - они или он сам? К нему снова вернулось воспоминание о плачущей Селии, о ее закушенной от обиды прелестной пухлой губке. Зря он так с ней поступил! Вел себя скорее не как король, а как вспыльчивый мальчишка. Она ведь еще совсем юна и глупа - трудно ждать от нее подобающего поведения. Нужно быть снисходительным… В конце концов, она желает ему добра, в этом сомнений быть не может. Тяжело вздохнув от таких дум, король решил по возвращении извиниться перед девушкой.
Копыта коней звонко простучали по мостовой, глухо пробарабанили по лежащим воротам, заставили гулко задребезжать мост. Король приподнялся на стременах и улыбнулся, оставляя все свои мысли за спиной, в городе. Теперь под ногами скакунов лежало озеро мягкой коричневой пыли, раскинувшееся вокруг. В это озеро, созданное множеством ног и колес, скапливающихся здесь каждое утро, вливались реки-дороги. Одна приходила с севера, другая с юга, но не они нужны были отряду. Их путь лежал прямо, на восток, туда, откуда вставало солнце.
– Умерьте прыть! - крикнул Малгори. - Нам некуда спешить.
Храпящие, недовольно мотающие головами кони нехотя перешли на трусцу - а им так хотелось размять свои соскучившиеся по хорошей скачке мышцы!! В неторопливом темпе они ехали около полутора часов, разглядывая сначала безбрежные луга, покрытые короткой, не отросшей после покосов, травой, потом ржаные, пшеничные, ячменные поля. Малгори почти не разговаривал, хотя настроение его постепенно улучшалось.
За час до полудня, потные и немного уставшие от тряски, они въехали в Дроник - полторы сотни деревянных домов и домишек, разбегающихся от дороги по склонам двух больших пологих холмов. Не задерживаясь на пустой улице, кавалькада проследовала на площадишку, остановив коней около большого, богато украшенного резными деревяшками дома старосты. Спрыгнув в не успевшую улечься пыль, Малгори бросил поводья воину и зычно крикнул: "Алгой! Мы здесь." Он успел сделать несколько шагов к забору, разминая затекшие ноги. Ворота со скрипом растворились, выпустив на улицу хмурого бородатого толстяка в добротной рубахе, свисающей до колен. Едва выйдя на улицу, он тут же поклонился и молча застыл в ожидании слов государя.
– Мы не надолго. Напои-ка нас и наших лошадей, а потом тащи сюда своего преступника.
Староста степенно кивнул. Повернувшись, он крикнул кому-то во дворе, чтобы королю скорее несли воды, а сам вразвалку прошел к стоявшему недалеко в глубине подворья амбару.
Малгори пил первый, приняв большущую глиняную кружку с родниковой водой из рук веснушчатой девки, которая бесстыдно пялилась на него огромными бирюзовыми глазами и получила за это в награду королевский шлепок по заднице.
– Хорошая погода, - вымолвил король, покончив с жаждой, и поглядел на небо. - Как урожай, Алгой?
Староста ответил от амбара, с дверей которого он снимал засов.
– Весь люд на полях, ваше величество! Чуть ли не один я из всех мужиков и остался в деревне. Из-за этого! - он шагнул внутрь, что-то бурча, и появился вновь уже не один, волоча за ворот рубахи покрытого сенной трухой мужичка с растрепанными сальными волосенками, трясущимися губами и сизым носом. - Вот он, ворюга!! А зовут его Ядых.