А та картина действительно будет выглядеть хорошо в гостиной в течение следующих шести месяцев.
Чонси сказал, «Ну, что вы думаете? Можем ли мы работать вместе?»
«Может быть», сказал Дортмундер. «Я должен сначала осмотреть дом, и я пойму с каким типом подельников я смогу работать».
«Подельники?»
«Люди, которые работают со мной. Это не работа для одного человека».
«Нет, конечно, нет. Вы когда-нибудь раньше крали картины?»
«Не такую большую как эта».
«Тогда мне придется показать вам, как это делается» сказал Чонси. «Это тонкая операция, правда, если вы не хотите повредить картину во время транспортировки».
«Мы просто аккуратно унесем ее», сказал Дортмундер.
«Естественно вы не будете делать это», сказал ему Чонси. «Вы должны выполнить профессиональную работу. Вы вырежете картину из рамы».
«Разве мы не берем раму?»
«Безусловно, нет. Искусный вор с помощью лезвия бритвы вынимает картину из рамы, осторожно скручивает и помещает в тубу, будучи уверенным, что картина не треснула и не порвалась и завершает свою работу чем-то, что может быстро увезти и спрятать».
«Итак, рама остается здесь». Дортмундер снова посмотрел на картину, если бы у Вулворта была эта большая рама. Или может быть он мог просто прикнопил ее к стене.
«Я все вам покажу», произнес Чонси. «Или вы хотите в первую очередь посмотреть оставшуюся часть дома?» «И могу ли я налить вам еще?»
Дортмундер посмотрел на стакан. Ничего, кроме пары янтарных капель на дне. «Да», сказал он.
В то время как Чонси доливал виски, Дортмундер подошел к картине, чтобы присмотреться к ней вблизи, увидеть все бугорки и прожилки. Это может быть немного проблематично, чтобы унести ее с собой.
Чонси принес новую порцию напитка, и встал рядом с ним, одновременно улыбаясь живописи, наконец, произнес: «Она хороша, не так ли?» Его голос прозвучал по-отцовски любяще.
Дортмундер посмотрел на картину целиком, просто на ее краску. «Да, все в порядке», заверил он и повернулся, нахмурившись, к Чонси. «Ты должен мне доверять, верно?»
Приподняв бровь и улыбаясь уголком рта, Чонси с насмешкой спросил, «В каком смысле?»
«В том, что я не просто уйду, не вернув ее обратно».
Чонси широко улыбнулся, кивая. «Неплохие размышления, но есть две вещи, которые меня успокаивают. Первая, с картиной, настолько известной и ценной, как эта, вы вряд ли отыщите любого иного покупателя, который предложит за нее больше чем мои двадцать пять процентов. И другая, перечень необходимых условий, которые я дал нашему общему другу Стонвилеру».
«Какие именно?»
«По сути, я попросил Стонвилера найти мне двух людей», сказал Чонси. «Первым, который подвернулся, были вы – профессиональный вор без признаков жестокости. Вы ведь не опасный человек, г-н Дортмундер».
Никому не понравиться, если его назовут опасным. «Хм», только и смог Дортмундер.
«Другой человек, которого я попросил найти», Чонси продолжил, «был профессиональный киллер». Его улыбка была очень яркой, очень уверенной в себе. «Это было изумительно», восхитился он. «Та часть заняла меньше всего времени».
Глава 4
Когда Дортмундер вошел в O.Д. Бар и Гриль на Амстердам-авеню в одиннадцатом часу ночи, трое постоянных клиентов жарко спорили с Роллом, барменом, о частной и государственной форме образования. «Я говорю тебе, что в частных школах что-то не так», сказал один из завсегдатаев. «Вы кладете ребенка туда, словно в теплицу, вы понимаете, о чем это я? Так малыш не научиться разбираться в людях, не будет подготовлен к реальной жизни».
Другой из них спросил, «Реальная жизнь? Ты хочешь знать реальную жизнь? Вы оставляете своих детей в государственной школе, а там они дерутся, насилуют друг друга и занимаются другим дерьмом. Ты называешь это реальной жизнью?» «Конечно», возразил первый. «Только встретив на своем пути таких детишек, они смогут узнать правдивую жизнь».
Второй от возмущения и удивления даже привстал. «Ты считаешь, что сможешь отпустить своего ребенка в школу, где множество негров, евреев и макаронников с испашками?»
«Минуточку там, пожалуйста», вмешался третий. «Так уж случилось, что я ирландского происхождения, и я думаю, что ты просто обязан извиниться передо мной».
Два других уставились на него в замешательстве. Обиженный прорычал, «А-а?»
«Или, может быть, ты хочешь хук в левый глаз», спросил Ирландец.
«О, только не здесь», попросил бармен Ролло, и предложил продолжить дебаты вне бара.
Затем поприветствовал Дортмундера, «Как твои дела?»
«Просто супер», ответил он.
«Двойное виски», угадал Ролло и налил щедрую порцию из бутылки с надписью
«Amsterdam Liquor Store Bourbon» – «Наш собственный бурбон». Толкнув его к Дортмундеру, он сказал «Расплатишься, когда будешь выходить».
«Верно. Есть здесь кто-нибудь?»
«Водка-красное вино». Ролло кивнул головой в сторону и произнес, «Он вышел».
«Отлично», сказал Дортмундер. «Будет больше двух. Шерри – ты пока еще его не видел».
«Маленький тощий парень? Профессор?»
«Да. Это первый и еще будет бочковое пиво-соль».
Ролло скривился. «Он плох для бизнеса, тот первый».
«Он не любит много пить «, пояснил Дортмундер. «Он водитель».
«Я сторонник того, чтобы свежее пиво-соль возил меня на общественном транспорте», пошутил Ролло. «Отправлю их обратно, если они покажутся здесь».
«Спасибо», поблагодарил Дортмундер. Подняв стакан с бурбоном, он прошел мимо спорящих, которые перешли от образования к теме религии, а страсти потихоньку накалялись и плавно могли перейти к потасовке. Он направлялся в комнату позади бара.
Дортмундер прошел мимо двух дверей, на которых была изображены фигуры собаки (Пойнтер и Сеттер), мимо телефонной будки (которая воняла так, как будто ее пометил какой-то пойнтер). Он прошел через зеленую дверь и вошел в небольшую квадратную комнату, заставленную до потолка ящиками с пивом и ликером. В середине комнаты, где виднелось небольшое свободное место, на бетонном полу стоял старый потрепанный стол, накрытый красной шерстяной скатертью, и полдюжины кресел. Над столом висела голая лампочка с круглый тонким рефлектором – единственный источник света в этом помещении. Сидящий за столом выглядел как получеловек полумонстр. Его огромная волосатая рука сжимала тонкий стакан с чем-то похожим на шерри-соду.
Дортмундер закрыв за собой дверь и кивнув этому чудовищу, спросив, «Что скажешь, Тини?»
«Привет, Дортмундер». Голос Тини был похож на голос лягушки в металлической бочке, но менее благозвучен. «Давно не виделись».
Дортмундер уселся напротив него, «Неплохо выглядишь, Тини», что было явной ложью.
Тини неуклюже сидел на стуле, его большим мясистым плечам было довольно тесно в дешевом коричневом костюме. Выступающая лобная кость нависала над его глазами. Он напоминал что-то, чем обычно пугают маленьких детей, которые не торопятся идти в постель.
Но Тини внезапно согласился с Дортмундером, что он выглядит хорошо, поскольку он кивнул задумчиво и рассудительно, после сказал, «А ты с той стороны выглядишь как дерьмо. Ты лучше смотришься в тюряге».
«Дела идут медленно», согласился Дортмундер. «Как долго ты на свободе?»
«Десять дней». Тини смял полной горстью свой собственный лацкан костюма, произнеся с отвращением, «Я до сих пор в штатской одежде».
«Я думаю, у меня был для тебя один неплохой костюмчик. Подождем других и выйдем».
Тини приподнял свои плечи – стрелка сейсмографа задрожала над Северным Хемпширом – и прорычал, «У меня ничего нет кроме времени». И он опрокинул в себя около трети красной жидкости в своем стакане.
«Каково положение дел внутри?» спросил Дортмундер.
«По-прежнему. Ты помнишь Бейдлимена?»
«Да-а?»
Тини выбухнул громким смехом. «Упал в цистерну со щелочью».
«Да? Было больно?»
«Его левый палец вышел оттуда вполне приличным».
«Даа», вспомнил Дортмундер, «Бейдлимен имел много врагов внутри».