Игорь взглянул на друга, чуть наморщил брови, и они уселись на чугунной скамейке, и достали свою еду.
– Скамейки здесь тоже красивые, – оценила девушка, присаживаясь прямо на чугунные завитки прихотливого литья, – и статуи парные
– Здесь все красиво, – добавил Никита оглядывая прекрасно постриженные кусты и деревья, и неспешно проехавшую мимо них повозку с темно красными колесами. Он все косился назад, на охраняемый бюстами двух дев, павильон Эрмитаж. Но и есть хотелось, и они втроем синхронно впились в свои бургеры, получая несказанное удовольствие от их незамысловатого вкуса.
– Я больше КФС люблю, – проговорила неотчетливо Катя, – Соса сола и бургеры с курочкой.
– Да и эти, из БургерКинга ничего, – добавил Никита, – спасибо, Игорь, не дал умереть от голода.
– Да о чем ты говоришь, – ответил их товарищ, улыбаясь, – еда- дело святое.
Даже казалось бы, простая еда, в хорошем месте и хорошей компании превращается в нечто необыкновенное.
Эрмитаж, парк Кусково
Они доели, вытерли салфетками лицо и руки, и подошли к золотистому зданию, украшенного сверху фигурой с развивающейся лентой в руке. Друзья прошли по аллее, но Никита решил провести друзей вокруг здания, что бы показать всю красоту декора фасада и балконов здания. Павильон был прекрасен и неповторим, это небольшой, но необыкновенный, украшенный четырьмя балконами с чугунными решетками с левой и правой свастикой, а фриз здания украшали медали с изображениями великих людей прошлого. Друг на друга смотрели Александр Македонский и Юлий Цезарь, Веспасиан и его сын Тит. Что интересно, здание не имело углов в принципе, понятие за углом его совершенно не касалось, этого сооружения, ведь углы здания были закруглены. Но Никита рассматривал двери особенно внимательно, с неутолимым желанием туда пробраться, в подвальные помещения этого таинственного Эрмитажа.– Да ты человек страстный, – хлопнула его по плечу Катя, – уважаю. Да и чего толку вялым быть? Ни пользы себе, ни дохода, да и грустно все время. Пошли внутрь, я тут ни разу не была, – сказала девушка, и включила на пряжке ранца скрытую камеру, – а то съемка запрещена, – она сделала гримаску и показала на табличку при входе в павильон.
Никита шел последние шаги до дубовых дверей, и припомнил, когда он задумался о леносах, саркофагах в виде ванн, как о атрибутах Дионисийских таинств, а не о предметах похоронного культа, и позднее, слухов о гробах вампиров, полных крови.
*****
Два года назад Никита Голубев собрался наконец-то сходить в свой любимый ГМИИ, Пушкинский, где не был уже три года. Целых три года! Успел соскучиться по копии Давида в атриуме музея, спящей Ариадне, копиям древнегреческих статуй, самой атмосфере прелести и тайны, красоты и соразмерности экспозиций, коридоров, самих стен здания. Ноги сами быстро несли его от «Боровицкой» мимо дома Пашкова, стоящего на холме, и возвышающегося над окрестностями, мимо памятника Владимира Святого. Перешел дорогу, взглянул на прекрасное здание галереи Шилова, и немного пройдя, оказался перед бронзовой оградой музея, и вошел в калитку, прекрасные ели так и зеленели в уютном саду, но чудесные розы еще не распустились. Фасад музея с копией фронтона Парфенона так и манил его внутрь, подобно нимфе Калипсо, завлекшей Одиссея. Лестница музея, прекрасная, подобная лестнице, ведущей на Акрополь, Пропилеям античности. Он бросал восхищенные взгляды влево и вправо, чувствуя всю прелесть прикосновения к прекрасному. Перед ним и сокровищницей искусства оставались лишь дубовые двери, обитые бронзой..Открыл дубовые двери музея с бронзовыми ручками, с декоративными медными пластинами, украшенными звездами Аргеадов, так что казалось, что и сам Александр Великий оставил здесь свой след. Архитектор, очевидно, имел понятие о философии гностиков, если имел понятие о смысле того атрибута. Купил билет, и пошел осматривать залы музея. Ряд статуй древнегреческих богов проводил его, а Ариадна так и лежала на своем месте, не пробуждаясь от вечного сна. Сокровища Шлимана были необыкновенны, Никита сделал несколько снимков диадем и нефритовых топоров, и пошел направо, где был зал с древнегреческими находками, множеством прекрасных сосудов, терракотовых статуй, и небольших бронзовых артефактов, а венцом собрания, стоявший в центре зала, был саркофаг Уварова, вывезенный из Италии в 19 веке. Юноша обходил артефакт, осматривая првосходную резьбу по мрамору с изображением триумфа Диониса. Никита понял, а вернее его просто осенило, он даже задохнулся. Это же не саркофаг! Эллинские саркофаги изготовлялись в виде уменьшенных копий эллинских же храмов, были прямоугольными, с крышкой в виде двускатной крыши этих сооружений, увенчанных пальметтой.
Саркофаг графа Уварова
Римский саркофаг тоже был прямоугольным, придвигался к стене склепа, и одна из сторон была всегда без рельефа, но с плоской крышкой. Кроме того, здесь не было даже надписи с именем умершего, но и на всех леносах, всех без исключения, изображался только Дионис, его спутники, его триумфы и победы, и никогда Прозерпина, Персефона, Аид, Танат или Цербер, ничего, что бы изображало подземное царство. А Дионис, как известно, жил как человек, умер как человек, и возродился, как бог. То есть все, все без исключения леносы связаны с культом Диониса, как с культом возрождения. И юный культуролог непроизвольно стал рассматривать внутренность леноса, но он был закрыт заглушкой до самого края бортика артефакта. Но внутренность мраморного артефакта не была отшлифована, тот есть он не был ванной для омовений, а был именно инструментом жестких инициаций. Дальше ему стало неинтересно, и он в задумчивости покинул музей.
*****
Игорь ворвался в экспозицию первый, и стал просто пожирать глазами расписную итальянскую посуду 16века, привезенную, очевидно, Петром Борисовичем Шереметевым из Рима или Флоренции. Далее он изучил фарфор в стиле ампир, посмотрел с тоской на унылые художественные альбомы на столиках, и посмотрел на сменную экспозицию, фигурки из фарфора 19 века. Катя подошла к витой узкой лестнице, но перед этим высмотрела все двери внутри, и стала грациозно подниматься наверх, бросая взгляд и на фрески на потолке. Итальянский стиль художников -оформителей, заказанный владельцами имения поражал, а исполнение замысла было чудесно и соразмерно. Наконец, все трое поднялись, Никита был заинтригован меандровым рисунком на паркетном полу, а потом он просто побежал в круглый зал, где в нишах стояли прекрасные бюсты итальянской работы 18 века.
– Кать, посмотри, – и он привлек девушку, – это, очевидно, Венера, – и он показал на женский бюст с спадающим на одно плечо платьем.
– Точно, обнаженка налицо, – дополнила циничная Катерина, – но красивая, – а рядом?
– Это, очевидно, бюст Диониса, вот, видишь, его атрибуты- плющ и львиная шкура, наброшенная на плечи.
– Это Артемида или Диана, – добавил Игорь, указав на изображение девушки с луком и стрелами за плечами.
– Ну а это кто, – спросил Игорь, указывая на бюст бородатого, страдающего человека, – ты же у нас специалист по атрибутике.
– Так, – начал Никита, присаживаясь на паркет рядом с бюстом, – вот, шкура на голове и плечах. Все бюсты, очевидно, символизируют времена года, их круговорот. Тогда, – и он задумался, просчитывая идеи в голове, – А, точно. Это Геркулес, Геркулес при смерти, страдающий перед смертью и накануне своего триумфа и перед воскресением. Тем более такой же смысл вложен в статуи парка архитектором. Да, Геркулес страдающий, – и чуть поклонился публике, прижав правую ладонь к своему сердцу.
Катерина чуть покачала головой обозревая экспозицию, потом подняла голову на фрески потолка, где на голубом небе плыли облака, да, итальянский стиль более чем очевиден.